И почти сразу меня ещё раз стукнули по голове. Второй удар был сильнее, и уже после него я всё-таки потеряла сознание, напоследок успев испытать чувство острого сожаления из-за того, что Серго останется без свежих слоек на завтрак.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍***

Не знаю, как долго я была без сознания, но в себя пришла от холода. Какое-то время лежала, пялясь в темноту, и пытаясь сообразить, где нахожусь и что вообще происходит. Такое бывает иногда, когда вдруг проснёшься среди ночи и не сразу вспоминаешь, какой сегодня день недели и что у тебя на утро запланировано.

Головная боль и запах плесени быстро помогли мне сориентироваться, и я с ужасом вспомнила о том, каким фиаско закончилась моя попытка порадовать Серго завтраком в постель.

Шевельнувшись, я обнаружила сразу две вещи. Во-первых, подо мной был не пол, а сырая земля. Во-вторых, руки и ноги у меня были свободны, но зато на шее красовался металлический обруч, от которого к спрятанной в темноте стене тянулась здоровенная цепь. Тяжёлая, как моя жизнь. Так что мысли о том, чтобы её порвать даже не возникло. Впрочем, её и без этого не возникло бы, я же не супер-женщина.

На четвереньках, гремя цепью, я проползла метра три до стены, а там уже устроилась удобнее, если вообще можно говорить об удобствах в ситуации, когда тебя приковали цепью в какой-то землянке. Прислушалась, но ни голосов, ни шагов не услышала. До моего слуха долетел лишь отдалённый птичий гомон, да мышиный писк.

Какое-то время я сидела уставившись в темноту. От попыток понять, что случилось и кому я могла понадобится ещё больше разболелась голова.

Вариантов у меня было немного. В первую очередь я, конечно, подумала о пилоте вертолёта. Даже имя его с перепугу вспомнила – Герман. Вот только зачем бы я ему понадобилась? Лишнего свидетеля убирает? Так поздно уже, он поди в нашу вторую встречу догадался, что Серго не просто так с него взгляда не сводил.

А если он решил отомстить? Или даже не он, а те, к кому он нас с Виталькой вёз. Дикую охоту разогнать разогнали, но изловили далеко не всех членов шайки. (Назвать их стаей язык не поворачивается). Вот они как раз могли отомстить. Но тогда не проще ли было меня просто прикончить? Зачем похищать и тащить неизвестно куда? Зачем сковывать цепью? Я, несомненно, сильнее любой человеческой женщины, да и не каждый мужчина сможет оказать мне достойное сопротивление, но оборотню я не противник… Значит, возвращаемся к варианту, где похитителем выступал человек. И этот человек знает о том, что я оборотень…

Некстати вспомнился давешний гинеколог, и в голову снова полезла всякая чушь в стиле фильмов о росомахе Логане, где то ли из простых людей пытались сделать супергероев, то ли из героев выкачивали кровь, во имя усовершенствования рода людского.

Ну и в конце концов версию о торговцах органами никто не отменял...

Чем больше я обо всём думала, тем глубже погружалась в пучину паники и отчаяния. А уж как я в этот момент жалела о том, что мы с Серго не обменялись метками даже говорить не стану. Пусть это и не самая лёгкая задача, но найти свою пару, прислушиваясь к её эмоциям, вполне реально. Даже в нашем посёлке случай был. Ярослава, молодая жена одного из наших оборотней, в волчью яму провалилась, а тут, как по закону подлости, дождь. След ни человеку, ни волку не найти… Трое суток её всем лесом искали, пока небритый и чёрный от усталости муж из дальней командировки не вернулся. К яме, куда провалилась его пара, он шёл так уверенно, словно ему путь красной ковровой дорожкой выстелили, а после рассказывал, что толком о тех днях и не помнит ничего.

– Помню, – говорил, – как понял, что Яра в беде. А дальше – туман. Поезд был, самолёт, на дальнобое каком-то ехал. В себя пришёл, только когда Ярку из ямы достали…

...Если выберусь из этой заварушки живой и невредимой, и если Серго не передумает насчёт парных меток, не буду больше тянуть. Уж себе-то можно признаться, что я в него влюбилась по уши, и о жизни с кем-то другим даже думать не хочу.

К панике и отчаянию прибавилась жалость к себе. Безумно захотелось плакать. И я бы точно разревелась, если бы сначала не замолкли птицы, а потом не послышались чьи-то шаги. Спустя несколько томительных минут, послышался скрежет отодвигаемого засова и почти сразу же по моим глазам ударил ослепительный свет. Я подняла руку, чтобы заслониться от направленного в мою сторону фонарного луча и сквозь пальцы попыталась рассмотреть своего похитителя.

– Пришла в себя? – спросил он. – Хорошо. А то я уже бояться начал, что слишком сильно тебя по голове приложил. Твой труп мне на хрен не упал.

Я просто ушам своим не поверила.

– Ты?

– Не ждала?

Определённо. Такого варианта развития событий мне даже в голову не приходило…

***

Лица говорившего я всё ещё не видела, но голос узнала без труда. Да и как не узнать? Я ведь думала, что влюблена в этого человека.

– Виталик, что происходит? – хмурясь, спросила я. – Что за глупая шутка?

Он хмыкнул.

– Шутка? Ну уж нет.

Мой бывший парень, убедившись, что я по-прежнему прикована к стене, наконец убрал в карман телефон и отошёл от входа. Свет с улицы торопливо скользнул внутрь, рассеивая непроглядную тьму, и мне пришлось поморгать, чтобы привыкнуть к новому освещению.

При ближайшем рассмотрении землянка оказалась распределительной будкой, из которой давным-давно, наверное, ещё во времена коммунистов, чьи-то хозяйственные руки вынесли все внутренности. А само строение, судя по инвентарю, сгруженному у противоположной от меня стены, использовали вместо сарая.

– Какие могут быть шутки, – противным голосом произнёс Виталик, – когда ты мне всю жизнь испортила.

Я вполне закономерно возмутилась.

– Что? Я испортила тебе жизнь? Да я тебя спасла!

Парень подошёл ко мне близко, но не вплотную, чтобы я не смогла в случае чего до него дотянуться. Глянул свысока. Оскалился.

– Спасла она… – выплюнул с презрением. – Да что ты понимаешь? Я хотел тебя хозяину подарить. За девственницу к юбилейной охоте он бы щедро меня наградил. Сделал бы меня своим слугой. Своим бессмертным слугой. Служить ему годы, столетия… Быть рядом, чтобы исполнять, чтобы предугадывать его любые желания… И тогда однажды он бы понял, кто больше всех достоин его любви.