— Пусть говорит что угодно, — ответил Христоф, сердито махнув рукой. — Не мог же я силой противиться таллинским бургомистрам. Они же потом меня в Таллин не пустят…

По дороге Агнес рассказала отцу о той страшной ночи, о том, как русские ломились к ней в дверь, о своем спасителе, о бегстве.

Пока они разговаривали, юнкер Ханс ехал чуть позади, но ухо держал востро — ловил каждое слово.

Услышав имя Габриэля, Рисбитер вскричал, прерывая Агнес:

— Это тот самый тип, которому я в лесу задал взбучку?

— Тот самый, который вам в лесу задал взбучку, — холодно поправила Агнес.

Рисбитер хотел что-то возразить и уж коня подогнал ближе, но Мённикхузен приказал ему молчать, а Агнес попросил продолжать рассказ. Когда она закончила, рыцарь, нахмурясь, сказал:

— Я не понимаю, почему они тебя еще задерживали, если ты сама чувствовала себя здоровой. Ты слышала, как изворачивался Христоф. Одну ложь наворачивал на другую. Очень не хотел тебя отпускать. Может быть, братья Шенкенберги имели намерение потребовать с меня большой выкуп? Ничто другое мне не приходит на ум.

— Я думаю, что у них было другое, более злое намерение, — прошептала Агнес, бледнея.

— Какое же?

— Я бы годами жила в этом шатре на положении наложницы…

— Злодеи! Вот злодеи! — заскрежетал зубами Мённикхузен, грозя кулаком в сторону лагеря. — Они думают, что если война, то все им позволено. И не осталось ничего святого. И даже честь баронов для них — пшик…

— Не проклинай их, отец, — просила Агнес более мягко. — Я все же должна быть им благодарна — они очень хорошо заботились обо мне, платили старухе, которая меня выхаживала, сидела у постели моей днем и ночью. Если б не лечение и уход, возможно, больше не свиделись бы мы с тобой на этом свете… — здесь она тяжело вздохнула. — Ах, если бы я еще только знала…

— Что знала, милая?

— Они не сказали мне, что сделали с моим спутником!

— С тем, который помог тебе бежать?

— Да, с Габриэлем. Поверь, отец, он благородный человек…

Тут Ханс Рисбитер счел необходимым вмешаться:

— Вот уж с чем я не соглашусь, с тем не соглашусь! Хорош спутник, который в опасную минуту удирает! — с едкой насмешкой вставил он.

— Я знаю и таких спутников, которые удирают еще до опасной минуты, — живо возразила Агнес на его выпад, и она продолжила разговор с отцом: — Но вот что меня мучит: я не могу поверить, что Габриэль действительно бежал. Я его за время скитаний хорошо узнала. Не в его характере так поступать. Боюсь, что они бросили его где-нибудь раненого, может быть, даже… мертвого.

Она сама ужаснулась от этой мысли.

А у юнкера Ханса уж фразочка была наготове:

— Почему же ему было не бежать, если он знал, что его как русского шпиона ожидает суд в Таллине?

— Молчите лучше, юнкер Рисбитер! — воскликнула Агнес, гневно сверкнув глазами. — Вы сами не знаете, что говорите. Габриэль никакой не шпион.

— Ну-ну, Агнес! — успокоительно погладил дочь по плечу Мённикхузен. — Не беспокойся о своем спутнике. Я хорошо помню его: он — мужчина. А коли мужчина — то как-нибудь выпутается. Из твоего рассказа я понял, что он человек бывалый, хотя и молодой. А опыт всегда подскажет в трудную минуту, как быть… Еще я вот что скажу, чтобы ты зря не беспокоилась: кто мог бы так уж сильно жаждать его смерти — этого Габриэля? Разве он кому-нибудь мешает?.. Вот увидишь, милая, в один прекрасный день он появится у нас…

— И потребует свое заслуженное вознаграждение, — сунул ложку дегтя Рисбитер.

Эта мысль показалась Агнес настолько нелепой, что девушка даже не смогла рассердиться.

«Если этот человек… если любимый мой Габриэль еще жив, — подумала она с потаенной улыбкой, — то он, к великой печали некоторых хвастунов и трусов, не удовольствуется вознаграждением, он потребует большего…»

— Смотрите! — вдруг воскликнул бургомистр Зандштеде, указывая вперед. — Не иначе, нам навстречу скачет сам Иво Шенкенберг, Эстонский Ганнибал?

Все увидели, что со стороны города мчался одинокий всадник. Солнце уже садилось и было как раз за спиной у всадника. Поэтому не сразу разглядели — действительно ли это Шенкенберг. Пока все смотрели, щурясь от ярких солнечных лучей, юнкер Рисбитер спрятался за широкой спиной барона. Никто не заметил его маневра.

Да, это был Шенкенберг. Подъехав к Мённикхузену и его спутникам, он резко остановил коня и, словно оцепенев, уставился на Агнес своим единственным глазом.

— Вы, должно быть, удивлены, господин Иво, что я без вашего разрешения покинула шатер, — приветливо обратилась к нему Агнес. — Мне следует поблагодарить вас за вашу заботу. Что я и делаю как всякий хорошо воспитанный человек. Но осторожность ваша была излишней: я вполне здорова и, кроме того, счастлива, потому что, как видите, опять нашла своего дорогого отца.

— Кто выпустил вас из шатра? — процедил Иво, смертельно бледнея и нервно поигрывая кнутом.

— Никто не выпускал, я вышла сама, хотя и не без затруднений, — Агнес, мило улыбаясь, указала на свое разорванное платье. — И это ясно свидетельствует о том, что оба надсмотрщика исполнили свой долг. Не гневайтесь на них напрасно, Иво Шенкенберг. Я — птица, выросшая на воле, такая для клетки не годится.

Иво как будто онемел.

Агнес направила свою лошадь к нему поближе, пристально посмотрела ему в лицо и шепотом, чтобы не слышали остальные присутствующие, спросила:

— Где Габриэль?

Только теперь Иво, казалось, очнулся. Его глаз сверкнул, злобная усмешка искривила губы.

— Ищите его сами!.. — ответил он хриплым голосом и пришпорил лошадь.

Напрасно Мённикхузен и оба бургомистра звали его обратно. Иво ни разу не повернул головы, он, будто безумный, мчался к лагерю.

…У своего шатра Шенкенберг соскочил с лоснящейся от пота лошади.

Христоф вышел ему навстречу, пряча глаза; зная своего брата, Христоф не ожидал от него ничего хорошего.

Не говоря ни слова, Иво поднял кулак и ударил брата по лицу. Христоф пошатнулся и в страхе отступил в глубь шатра. Иво бросился за ним, вновь и вновь нанося удары.

— Предатель! Подлец!.. — шипел он на брата.

Христоф с мольбой протянул к нему руки и закрывался ими от новых ударов.

Иво все не успокаивался:

— Зачем ты это сделал?

— Хочешь меня убить, как убил Гавриила?.. — тяжело дыша, произнес Христоф. — Я ничего не мог поделать, Иво. Бургомистры хотели силой проникнуть в шатер, а стража их чуть не убила. Подумай, что из этого могло бы выйти! Благодари небо и меня за то, что я предотвратил страшное несчастье.

— Как им вообще стало известно, что Агнес в шатре? Ты продал, иуда?