Мягкая умиротворяющая ночь встретила обоих друзей на террасе. Сквозь окна-двери гостиной по-прежнему можно было видеть пациентов доктора Бланша, разыгрывающих свою немую светскую комедию и не подозревающих о том, что они уже давно отторгнуты тем самым высшим светом, ритуалы которого продолжают соблюдать, и сейчас находятся под внимательным и неусыпным надзором врачебного персонала.

— Я провожу тебя до ворот, — сказал Жерар.

Они осторожно спустились по ступенькам, почти неразличимым в темноте. Жан подумал, что его визит оказался ненапрасным. Несмотря на облик и манеры преуспевающего медика из высшего общества, Бланш знал свое дело. Но намного ли они продвинулись с его помощью? Высказанные им гипотезы, без сомнения, проливали свет на личность и мотивацию убийцы и позволяли выявить среду, к которой он принадлежал. Ну а дальше? Диапазон поисков, конечно, сужался, но все равно оставался огромным.

Однако теперь Жан чувствовал, что лучше понимает этого человека и отчасти даже способен мыслить, как он. Это было уже кое-что.

Они дошли до ворот. Слабый свет пробивался сквозь окошечко в будке привратника.

— Послушай…

Жан уловил в голосе друга нерешительность, словно тот не был уверен, стоит ли продолжать. Он заметил, что Жерар переминается с ноги на ногу на вымощенной каменными плитами дорожке.

— Может быть, меня это и не касается, даже скорее всего нет, — наконец заговорил он, — но ты мог бы и освободить себе вечер ради дебюта Сибиллы. Она, конечно, не подает виду, но это лежит камнем у нее на сердце. Ты…

Заметив улыбку на лице Жана, Жерар замолчал. Да, конечно, тот и сам все понимает. Какие могут быть взаимные упреки между братьями?..

— Извини, что вмешиваюсь, — глухим голосом произнес Жерар.

Жан отступил на шаг. Не стоило улыбаться… Но было уже слишком поздно. Жерар молчал. Каким-то образом он догадался о существовании Обскуры, чей призрак незаметно проскользнул между ними, — пусть даже и ничего о ней не знал, но, видимо, почувствовал, что Жан увлекся какой-то другой женщиной. Может быть, почувствовал как раз потому, что для него самого такая ситуация была бы немыслимой: кроме Сибиллы, для него никого не существовало.

Жан прошел через ворота и вышел на улицу. Жерар стоял не шелохнувшись и молча за ним наблюдал. Чувствуя некоторую неловкость, Жан шел по улице, избегая оборачиваться, чтобы случайно не встретиться взглядом со своим другом.

Жертва начала проявлять первые признаки нервозности, когда они выехали из города. Уличный шум и суета остались позади, а вскоре и сам город скрылся из вида — лишь одинокий силуэт Сакре-Кёр еще виднелся на фоне темнеющего неба. Женщина продолжала молча смотреть в окно, тогда как он, по правде говоря, ожидал более явных признаков нетерпения с ее стороны. На всякий случай он сказал, что до его мастерской осталось не больше двадцати минут езды.

Кажется, женщина слегка успокоилась. Алкоголь, примесь которого ощущалась в ее дыхании, должно быть, приглушил в ней естественное недоверие. Однако при виде базилики Сен-Дени ее нервозность превратилась в настоящую панику. Он предвидел такую реакцию, хотя, в отличие от других жертв, она, несмотря даже на опьянение, с самого начала держалась немного настороженно. Ну да, она не была проституткой и не производила впечатления женщины, которую легко соблазнить. Ему бы ни за что не удалось уговорить ее поехать с ним, если бы она не пребывала в таком уязвимом состоянии из-за отмены пьесы. Однако ему повезло, и таким везением грех было не воспользоваться.

Жена доктора Корбеля.

Когда он открыл металлическую коробку, где лежал пропитанный хлороформом ватный тампон и оттуда начал распространяться характерный запах, паника жертвы сменилась ужасом. Поскольку она жила с медиком, то наверняка знала, для чего служит это вещество.

Реакция у нее оказалась как у кошки: несмотря на то что экипаж мчался на полном ходу, она рванулась к двери, распахнула ее и уже наполовину высунулась наружу, когда он наконец пришел в себя от такой неожиданности и помешал ей выпрыгнуть. Уперев колено в край сиденья между ее раздвинутых ног, он с силой прижал ее к спинке. Жертва сопротивлялась как бешеная. Эта неравная борьба возбуждала его. Он продлил бы еще такое развлечение, но эта дрянь его чуть не укусила. Кто бы мог подумать, что под внешностью очаровательной женщины скрывается настоящая фурия!

Нужно было с этим кончать. Рискуя сломать ей нос или выбить зубы, он с силой прижал пропитанный хлороформом тампон к ее лицу, хотя она яростно двигала головой из стороны в сторону, пытаясь уклониться. От этих усилий он даже запыхался. Дырка на верхней десне заполнилась слюной. Это было омерзительно — даже для него самого. Хотя жертва, слишком занятая сопротивлением, кажется, ничего не заметила.

Но несколько секунд спустя все было кончено — сопротивление жертвы ослабло, и она обмякла на сиденье. Он усадил ее в угол, чтобы она не соскользнула на пол, и открыл окно, чтобы выветрился запах хлороформа, и слегка отодвинулся.

Теперь он мог разглядывать ее в свое удовольствие. В пылу борьбы ее шляпа свалилась, верхняя пуговица на платье отлетела, так что теперь была видна ложбинка на груди. Глядя на овал ее лица, очертания губ, каштановые волосы с легким рыжеватым отливом, он думал, что она идеально подходит на уготованную ей роль.

Неудивительно, что доктор Корбель увлекся Марселиной Ферро. Один и тот же тип женщин. Он хорошо сделал, что проследил за этой парочкой от самого «Фоли-Бержер» — хотя даже не подозревал, что Корбель скрывает у себя такое сокровище. Каково же было его удивление, когда, вернувшись на следующее утро, чтобы узнать об этом человеке больше, он увидел ее в магазине красок. Он решил за ней проследить и в тот же вечер узнал, что она актриса. Он решил не терять времени.

Он осторожно склонился к ней и большим и указательным пальцами левой руки коснулся ее сонной артерии. Пульс у нее был нормальный. Тыльной частью руки он слегка погладил ее по шее и снова выпрямился на сиденье.

Вообще-то он сильно рисковал, похищая эту женщину. Она жила не одна, в отличие от остальных его жертв, до которых никому (или почти никому) не было дела. Докторишка забеспокоится, занервничает, побежит в полицию… Хорошенькое дело! Но уж больно удачный случай… Идеальная модель для его будущего шедевра.

Он перебирал в памяти всех предыдущих, начиная с провансальки, хотя эта по-настоящему не считалась. Потом начал загибать пальцы, одновременно вспоминая подробности похищения и личные особенности каждой. Самая младшая оказалась самым крепким орешком. Увлечь ее оказалось проще простого — с помощью денег; но все пошло наперекосяк, когда она догадалась, что ее ждет. Полина Мопен. Почти девчонка, но самая бешеная из всех. Целых две недели с его лица не сходили отпечатки ее зубов, которыми она вцепилась ему в нос — с такой силой, что едва его не отгрызла. Он избил ее до бесчувственности — только так оказалось возможным с ней справиться. Но после этого она уже не годилась для его целей, и ему пришлось выбросить ее труп в Сену… Единственная неудача.