Улицы были забиты зеваками до такой степени, что можно было продавать за доллар места на пожарных лестницах. Бандиты гордились устроенной церемонией. Через пять месяцев Виола О’Бэнион перезахоронила останки мужа на освященном участке кладбища рядом с мавзолеем, в котором покоились останки трех высокопоставленных религиозных деятелей. Возмущенный капитан полиции не выдержал: «Только посмотрите! В восьмидесяти футах от епископа!»

Как и ожидалось, полицейское расследование зашло в тупик. Главный полицейский Чикаго Коллинз сказал: «Если нам случайно не повезет, убийц никогда не поймают». Единственный свидетель – работник из магазина – заявил, что никогда не сможет опознать убийц, даже если снова увидит. Полиция пыталась что-то делать, но, как сказал главный детектив города Хьюз: «У нас была тысяча и одна улика, но все оказались бесполезными. Чем больше мы бегали с этим делом, тем больше убеждались, что просто тратим время». Фрэнки Йеля арестовали с револьвером в кармане.

Начальник полиции Коллинз получил сообщение, что Йель, главный подозреваемый в убийстве Колозимо четырьмя годами ранее, причастен к убийству. Полиция схватила его на станции La Salle Street за несколько минут до отправления поезда в Нью-Йорк.

Возмущению Йеля не было предела: у него было разрешение на ношение оружия, подписанное нью-йоркским судьей. Он приехал в Чикаго на похороны Мерло и остался на несколько дней, повидаться со старыми друзьями. Во время убийства Йель обедал с одним из них в ресторане Palmer House, что может подтвердить официант (Ник Делассандро вспомнил даже, что они ели и пили).

Следующим поездом Йель отправился домой.

Эдди Танкл, чемпион в легком весе, обладал таким сильным ударом, что однажды убил соперника на ринге. Затем Эдди стал владельцем салуна Hawthorn Park Cafе, на углу 48-й и Огден-авеню, и решил бросить вызов пивному синдикату.

Презирая Торрио и Капоне, он принимал поставки О’Доннелла. В 1923 году, под давлением мэра Девера, поставки сократились, О’Доннеллы начали распространять разбавленное пиво, и Танкл заявил, что будет покупать пиво где захочет.

Синдикат предложил Танклу работать вместе или убираться из города. В ответ он рассмеялся. О’Бэниона похоронили, и пришло время разобраться с жалким недоноском, который мог вселить бунтарские настроения в окружающих.

Младший брат Клондайка О’Доннелла, Майлс, и лучший боевик, Джим Доэрти, около 6 утра пришли в салун Танкла и начали пить. Из-за чека на $5 и 50 центов завязалась перебранка, Майлс ударил официанта Мартина Симета револьвером. В ответ Танкл выхватил свой. Когда перестрелка закончилась, Майлс и Доэрти сбежали, оставив бармена Лео Климаса умирать, а Эдди Танкл скончался на месте. Следующей весной, когда эта история была искажена до неузнаваемости, а свидетели исчезли, присяжным хватило девяти минут, чтобы признать Майлса О’Доннелла и Джима Доэрти невиновными; судья предупредил, что отменит любой другой вердикт.

Коллегия присяжных при коронере объявила, что в деле убийства О’Бэниона назвать имена убийц невозможно. Присяжные жаловались, что столкнулись «со многими противоречивыми показаниями», а «некоторые из свидетелей явно скрывали правду, в то время как другие отказывались делать какие-либо заявления или не были найдены».

Оставшиеся в живых люди О’Бэниона сильно в этом сомневались.

В декабре 1924 года, в рамках безуспешных попыток разобраться с убийством О’Бэниона, полиция наконец закрыла Four Deuces, хотя клуб функционировал только как офис.

В ответ Капоне открыл еще два. Один располагался в восточной части Сауз-Мичиган, 2146. За табличкой с надписью «А. Браун, Доктор медицины» посетители обнаруживали комнату ожидания преуспевающего врача. Заднюю стену помещения занимали полки со спиртными напитками, удовлетворявшие вкусу самого взыскательного клиента.

Джек Гузик контролировал бухгалтерию, списки основных клиентов, подробности поставок своих производителей крепкого алкоголя и пива, прибыли от борделей и казино. Также он вел графики выплат взяток политикам и полицейским.

Торрио отсутствовал в городе, когда Капоне открывал новый офис. Газеты писали, что его не видели после похорон О’Бэниона до второй недели января 1925 года. По слухам, Торрио с женой и друзьями видели в Хот-Спрингс, Новом Орлеане, Сент-Питерсберге, Багамах и в Гаване. Эти разрозненные, скудные сведения позже дали почву для создания необычной эпопеи: «побег, состоявшийся за несколько часов».

Возможно, Торрио и Анна действительно совершили такую поездку, но его действительно преследовали. Торрио считал себя неуязвимым, даже после нападения на Капоне.

Ранним утром, 12 января 1925 года, седан с зашторенными стеклами и без номерных знаков перекрыл дорогу машине Капоне, заставив остановиться. Из переднего и заднего окон последовал ряд выстрелов из револьверов и дробовиков. Капоне тогда в машине просто не было. Удивительно, но двое из троих не пострадали. Водитель Капоне, Сильвестр Бартон, получил пулю в спину, прежде чем упал ниже линии огня, а находящиеся на заднем сиденье благополучно бросились на пол кузова еще до начала стрельбы.

Позже говорили, что Капоне за несколько минут до стрельбы вышел осмотреть ресторан, но это кажется маловероятным – было слишком рано.

Нападение настолько потрясло Капоне, что он немедленно заказал автомобиль с бронированным кузовом и пуленепробиваемыми стеклами. Если обычный седан Cadillac весил две тонны и стоил $7000, передвижная крепость Капоне весила семь тонн и стоила не менее $20 000. Это был первый из броневиков, которыми владел Капоне.

Торрио признал себя виновным в обвинениях по делу пивоварни Sieben 17 января 1925 года.

Федеральный судья Адам К. Клифф назначил ему смехотворный штраф в $5000 долларов и девять месяцев в тюрьме округа Дю Пейдж, к западу от округа Кук. Не так давно за попытку запустить стандартный пивоваренный завод Терри Драггэн и Фрэнк Лейк получили такие же сроки, причем половину времени гуляли за пределами тюрьмы. Тюрьмой управлял верный старый друг Торрио, шериф Питер Хоффман, поэтому Торрио мог ожидать аналогичного понимания в Дю Пейдж.

Двое полицейских, якобы охранявших Sieben, получили по три месяца заключения; Нику Джаффра, руководителю погрузки, дали полгода. Эдвард О’Доннелл (политик, а не Спайк), владеющий частью акций Sieben, заработал восемь месяцев: бывший мэр Ист-Чикаго не был непосредственно причастен к бизнесу. Судья Клифф оштрафовал шесть водителей грузовиков на $500, еще двадцать два ответчика были отпущены с миром. Торрио дали десятидневную отсрочку исполнения приговора на урегулирование дел.

20 января Торрио отпраздновал сорок третий день рождения – через три дня после того, как Капоне исполнилось двадцать шесть лет.

В субботу, 24 января 1925 года, у Торрио были дела в центре города, в том числе встреча с Майклом Кенной. Из-за реорганизации в каждом районе осталось только по одному олдермену, однако Хинки Динк все еще правил в качестве председателя комитета Первого административного района. Джон Кофлин также сохранил должность: отцы города помнили, что Банька щедро финансирует городской City Hall.