– Страшновато, блин… – откровенно признался Генка и пошутил срывающимся голосом: – А что, мужчины, примем мусульманство для храбрости?

Очередной дозор не проворонили! Но уже срывались, работали на грани фола. Хрустнул камешек под ногами, и трое с удобством расположившихся на площадке навострились, завертели головами. Проценко уже летел, отставив нож, – заколол одного. Двое бросились врассыпную, позабыв про оружие и «должностные инструкции». Крикун споткнулся, растянулся в полный рост. Андрей метнул лезвие – оно со свистом разрезало воздух, погрузилось по рукоятку в загривок; мулат схватился за нее обеими руками, чтобы вытащить… да так и упокоился. Третий перекатился на площадку ниже. Переглянулись – Генка понимал без слов, вот только плохо: нырнул рыбкой, позабыв, что повсюду камень, промазал, взвыл от боли. Проценко схватил увесистую каменюку – метнул в убегающего. Камень с хрустом проломил затылок, бандит покатился по склону, ломая кости…

Несколько минут сидели неподвижно, угрюмо посматривая по сторонам. Приполз Генка, держась за отбитую коленку, слезы блестели в глазах.

– А ты думал, только в первый раз бывает больно? – пошутил Андрей. – Все в порядке с ногой?

– Конечно… – простонал Тимашевский. – Разве по мне не видно? Да ладно, Андрей Николаевич, забей, сам виноват – ну, похромаю чуток…

Надутый Крикун, приводя себя в порядок, мрачно помалкивал.

– Посмотрите на Леху, – рассмеялся Проценко. – Похож на собаку, что сама себя покусала за задницу, а потом ходила, на всех обиженная… Не парься, Леха, ну, скосячил, с кем не бывает? Главное, товарищи оказались под боком.

Американец Джон, которому не давали проявить инициативу, ползал на коленях, всматривался в лица мертвецов – что он хотел в них увидеть? Долго таращился на покойника со спутанными светлыми волосами и англосаксонской физиономией, потрясенно качал головой.

– Парни, с вами страшно работать. Вы молодцы, но… Не хотелось бы с вами встретиться в открытом бою… Знаете, ваша тактика несколько отличается от тактики наших специальных войск, когда все действуют слаженно, не полагаясь на случайность; но, мне кажется, она иногда работает… Черт, почему вы не вошли с нами в Афганистан? Мы же предлагали вам сотрудничать – еще в 2004-м…

– Сами мудохайтесь в своем Афганистане, – не очень-то дружелюбно отозвался Андрей. – Скоро сбежите оттуда – с позором и поражением. Но ты не волнуйся, Джон, ваш президент все равно скажет, что свой долг вы выполнили до конца – сделали все возможное для распространения демократии в труднодоступных местах.

– Как вам не стыдно, Эндрю, – возмутился американец. – Наши войска в Афганистане защищают вашу территорию от поставок героина…

– Которые выросли втрое с тех пор, как вы обосновались в Афганистане. Перестань, Джон. Ты либо не знаешь, либо под дурачка косишь – уж чему-чему, а торжеству наркомании в России американские войска не препятствуют, а способствуют. Видимо, в этом и заключается их историческая миссия в этой стране… Подъем, золотая рота!

В окрестностях бухты горели несколько фонарей. Округа озарялась зыбким светом. По дорожкам сновали двуногие – и чем ближе подбирались десантники, тем отчетливее делались эти перемещения. Они лежали, притаившись меж камней, за полутораметровым обрывом, отделяющим рукотворную тропу от каменной гряды. Всматривались, запоминали. Справа тропа делала петлю, огибая монолитную скалу, похожую на горб верблюда, и тянулась к мосткам, вдающимся в бухту. По обрыву, где они укрылись, можно было добраться почти до бухты и, возможно, спуститься к берегу. Чуть левее – ровная площадка, крытые чехлами штабеля деревянных ящиков. Ветер трепал брезент, но специальные скобы его удерживали. Позади – сараи, навесы. Прямо по курсу – проход между каменными изваяниями в соседний заливчик, где у дощатого причала стояла белоснежная яхта и несколько мелких суденышек. Слева тропа от мостков уносилась за рассеченную пополам остроконечную скалу и терялась во мраке. Что там было? Это начинало тревожить Андрея. Если он чего-то не знал, этого следовало побаиваться…

Под обрывом протопали несколько человек в развевающихся накидках. Они бежали к бухте. Неторопливо прошествовали еще двое. Люди скапливались у мостков, доносилась приглушенная испанская речь, позвякивало оружие. Различались отдельные слова, но общий смысл ускользал. Похоже, там что-то назревало. Слева никого не осталось – все люди, собравшиеся на берегу, переместились поближе к бухте.

– О Иисус… – сдавленно бормотал Джон, комкая края капюшона. – Этот негодяй подплывает, я его чувствую, он уже близко… Эндрю, у нас не получится взять его живым, местность и обстановка невыгодные. Эскудера нужно ликвидировать…

– Посмотрим, Джон… Полагаю, за несколько минут не случится ничего эпохального. Мы должны проверить, куда ведет тропа. Ромка, давай со мной, остальным остаться. Тимашевский за старшего…

– Эндрю, не надо, вы куда? Не надо… – хрипел им в затылок американец. Но они уже уползали за камни. Что-то назойливое, упорствующее подсказывало Андрею, что НАДО. Они ползли параллельно обрыву, огибали камни; потом терпение кончилось, зашлепали по-лягушачьи. И выкатились на площадку, ограниченную с трех сторон скальными барьерами. Ахнули – опять опростоволосились! Под глыбами расположилась парковка. Громоздкие внедорожники, три микроавтобуса. Почетный кортеж для дорогого гостя. В Эркильо повезут… А в нескольких метрах прохлаждались двое охранников в мешковатых балахонах – словно монахи из Средневековья. Повернулись на шум, не оставляя десантникам выбора. Разве что извиниться, уйти… Стражи задергались, когда на них накинулись двое, судорожно выдергивали из-под балахонов автоматы-коротышки израильского производства. Андрей послал телескопический приклад в челюсть, ошеломил. Донышком правого кулака ударил сбоку по шее. Противник завертелся волчком, рухнул. Отметил краем глаза – Ромка «зеркально» проделывал что-то подобное, да еще добавил прикладом в грудину. Потащили бесчувственные тела за ближайшее авто, стали осторожно выглядывать – нет ли тут кого более? Перевели дыхание – с каждым часом все больше ошибок, так и до греха недолго. В самом деле, зачем на безопасной парковке больше двух часовых? Не ждут лиходеи налета…

Пробежались на всякий пожарный – не спят ли водители в машинах? Не было никого. В западной части парковки две скалы раздвигал широкий проезд – туда и поедут. Если поедут…

– Ромка, прокалываем шины, – прошипел Андрей. – Пусть пешком идут…

Выхватив ножи, они метались по парковке, дырявили колеса. Ползли обратно – в нагромождение камней и мелкого щебня. Ползли, прижимаясь к земле, огибали творения неживой природы. Примкнули к своим, отчаянно шепча: «Это мы, свои, русские… Леха, ё… твою ж мать, не распускай руки…»

– Безнаказанно хотели? – хихикал Генка. – Забыли, что у Лехи маленький объем памяти, а полушария в голове – это не мозг…

Стемнело окончательно, дождь сбавлял обороты, ветер уже не выл так зловеще. Но обстановка накалялась. Люди грудились у мостков – над толпой витало напряжение. «Так вот как это происходит, – с волнением подумал Андрей. – Ничего особенного, скрипучие мостки, а в бухте, очевидно, такая глубина, что подводная лодка небольшого водоизмещения пролетает со свистом…» Вдруг настала тишина, забурлила вода в нескольких метрах от стального причала, и медленно, как-то торжественно, с достоинством, из воды стало что-то вырисовываться – шишковатое, обтекаемое. С рубки стекала вода, доносился приглушенный утробный гул. И проявился корпус субмарины – порядка двенадцати метров, похожий на хребет дельфина… Зашумела, заерзала толпа, кто-то стал выдвигать с причала побрякивающий трап с перилами, прицепил крюками к лестнице, прикрепленной к рубке. Распахнулся люк, выбирались люди, скользили по трапу, смешивались с толпой…