Операция, по предварительным расчетам, продлится трое суток. Первые несколько часов после оцепления кишлака отведены под выход мирного населения. Сигнал к началу штурма — красные ракеты со стороны командного пункта. До начала операции полное радиомолчание. Командовать непосредственно вами и другими на вашем направлении будет наш командир батальона — майор Козинцов. Время прибытия на свои позиции — пять утра. Завтра в четыре двинетесь в общей колонне. После окончания операции самостоятельно следуйте в расположение полка. На дороге нас сменит второй батальон. Мы им позиции передадим и тоже туда прибудем. Пару недель будем готовиться к рейду и колонны сопровождать. Вопросы есть? Нет? Тогда все. Удачи вам, мужики. — Барсегян обнял каждого, забрал письма бойцов и уехал.

Андрей собрал командиров отделений и объяснил им суть задачи, определив места позиций каждого отделения, оговорив возможные варианты развития событий, и назначил время готовности.

Ночью практически никто не спал. Немного отдохнувшие за два прошедших дня, бойцы, привыкшие к ночным дежурствам, просто не засыпали. Одни из них молча лежали на хорошо прогретой солнцем земле и смотрели в звездное небо, другие сидели кружками по несколько человек и негромко разговаривали.

Андрей, постелив плащ-палатку, тоже улегся и попытался уснуть. Он ненадолго задремал. Но сон был прерывистый, неспокойный и больше нагонял усталости, чем отдыха. Он сел и закурил, потом извлек из планшета карту, развернул, посветил на нее фонариком и, поднявшись, пошел к бэтээрам взвода Вавилкина.

— Позови командира, — сказал он бойцу, стоявшему у бэтээра.

— Я здесь, Андрей, — отозвался изнутри Вавилкин. — Залезай сюда.

Андрей влез в БТР. Вавилкин включил внутреннее освещение и спросил:

— Не спится? Я тоже ворочался, ворочался. — Он посмотрел на часы. — Скоро уже выдвигаться, считай, выспались. А ты что с картой?

Андрей поднес карту ближе к светильнику:

— Смотри, Дима, вот твоя позиция, — он указал карандашом место на карте. — Она?

— Да, правильно, — спокойно ответил Вавилкин. — А что тебя смущает, позиция как позиция.

— Есть тут один нюанс. Я неделю назад там ведь уже был, когда вертолетчиков отбивали. Дело в том, что как раз посередине твоей позиции в горы ведет тропа, с которой духи пытались вертолет достать, а потом по ней и ушли. С той точки зрения, чтоб не дать духам из кишлака на нее прорваться, место удачно определено. Но если духи, наоборот, с гор в кишлак направятся своим на помощь? Они как раз тебе в тыл выйдут.

— Так, так, — оживился Вавилкин. — А про тропу наши, значит, не знают? — Он достал свою карту и нанес ее карандашом.

— Выходит, что не знают.

— Так. — Вавилкин сосредоточенно смотрел на карту, прикидывая варианты размещения взвода. — Что скажешь?

— Я вот что думаю, Диман. Надо вам стать правее от тропы, вплотную к горе. Она вам будет как укрытие с тыла. Позицию по отношению к тропе уступом сделаешь. И местность хорошо простреливаться будет, и тропа. Со своей стороны я за тропой наблюдение организую, снайпера посажу.

— Да, Андрюха, спасибо, а то могли бы врюхаться. Спасибо.

— Да брось ты. Еще посмотри, — Андрей снова указал на карту. — Со стороны дороги на твое место проехать очень сложно. Там овраги, можно на подъеме забуксовать. Долго будешь карабкаться, уклон для бэтээра критический. Надо вот так пройти — по полю, — он провел карандашом по карте Вавилкина. — В пять утра уже светло будет. Как подъедем по дороге к спуску в кишлак, я со своими уйду влево и пойду вдоль оврагов, а ты спускайся к кишлаку. На левой окраине поля у оврагов увидишь наш подбитый БТР. Перед ним арык. В том месте арык сужается, там его и перескочите, а дальше мимо сбитого вертолета сразу и выйдешь на свое место.

— Ага-а-а, — покачал головой Вавилкин. — Ну, Андрей, тебе надо экскурсоводом работать, а ты в пехоту подался.

— Потом, как все утихомирится, организуем с тобой сюда туристический маршрут по местам боев при защите афганской революции. Будем водить туристов и культурно указочкой показывать, а тут, мол, мы с Диманом…

— Ой, Андрюха, вряд ли, — Вавилкин рассмеялся. — Я тут больше года, а что-то революционно настроенных масс, кроме духов, не видал. Мне вообще кажется, что Грибоедов тут только час назад с дипмиссией проехал. Ну какая тут, на хрен, революция? Поначалу афганские войска с нами в рейды пробовали ходить. А теперь, видать, они на нас обиделись и сказали, что больше не будут помогать нам защищать ихнюю революцию. Они и значения этого слова, скорее всего, не понимают. Для них революция как женское имя, не более того. Так что, сдается мне, мы этой дамой единолично обладаем! Только вот удовольствия маловато, уж больно она фригидная!

— Думаешь?

— Знаю.

— Ну а выход какой тогда?

— А никакой, — Вавилкин сворачивал карту. — Я для себя только такой определил выход. Раз эта хренятина про построение светлого будущего для братского народа меня не сильно возбуждает, то надо просто нормально воевать, не думая о том, что нет у нас здесь священного права орать в бою: «За Родину, за Сталина!» Деваться некуда, духи нам спуску не дадут, а значит, надо тоже молотить их без лишней застенчивости. У них свои законы войны. Пленных не щадят. Весной двое наших солдат из полка, пока колонна стояла, решили в духан, магазин по-ихнему, забежать. Забежали и гуд-бай. Потом к нашим позициям их головы в мешке подбросили. Но бывает и хуже, когда живого наркотой накачают и подбросят к позициям. Только этот живой с выколотыми глазами, проткнутыми ушными перепонками и без языка. И жизнь его теперь будет состоять только из воспоминаний и сумасшедшего бреда. Поэтому, Андрюха, я думаю, чем больше мы их угробим, тем больше наших солдат домой вернутся и детей смогут на свет произвести.

Они вылезли из бэтээра. Андрей бросил взгляд на часы:

— Надо народ поднимать. Давай, Диман, удачи нам всем. Будем связь держать.

— Давай, Андрюха.

Когда на горизонте забрезжила светло-серая полоска, колонна бронетехники тронулась, разрывая предутреннюю тишину ревом моторов, тускло освещая дорогу светомаскировочными фарами.

Рассвет застал их на подходе к кишлаку. Достигнув спуска, колонна стала расползаться в разные стороны, охватывая границы кишлака со своего направления. Находясь на возвышенности, Андрей видел, как в это время кишлак окружали войска. Границы кишлака со всех сторон четко очерчивались поднимающимися к небу столбами пыли от подходящей бронетехники. Его как бы изъяли из остального мира, поместив внутрь этого гигантского пыльного цилиндра.

Взвод Андрея повернул влево и последовал вдоль оврагов, уже знакомым ему маршрутом. Три бэтээра взвода Вавилкина двинулись по дороге на спуск, затем тоже взяли левее и быстро пошли по полю, преодолев арык, минуя подбитый БТР, и скоро заняли свое место у горы.

Рассредоточив свои бэтээры на возвышенности, Андрей приказал личному составу рыть окопы. В пятидесяти метрах ниже закрепилась минометная батарея, бойцы которой тоже уже работали кирками, ломами и лопатами, долбая каменистый грунт. Солдаты работали быстро. Одни долбили, другие следом выбрасывали лопатами грунт и камни, укладывая их в бруствер. За время службы они успели отрыть столько земли, что делали это, не натирая мозолей. Рукоятки кирок и черенки лопат до блеска были отполированы их ладонями. Не копали только пулеметчики, следившие за обстановкой через прицелы башенных пулеметов, и снайпер Мамаджонов, которому Андрей поручил контролировать горную тропу. Сам он осматривал окрестности в бинокль. На противоположной, степной, стороне работала инженерная техника. Там навстречу друг другу двигались два тягача со специальными механическими устройствами, быстро отрывая траншеи, которые сразу же занимали солдаты. Затем он понаблюдал за взводом Вавилкина и перевел взгляд на свой подбитый БТР. Тот, черный от копоти, лежал брюхом на земле, раскинув в стороны, как уставшие лапы, рычаги колесной подвески с остатками недогоревших покрышек. Его корма была разорвана. Задние бронелисты, некогда защищавшие баки, были искорежены взрывом и валялись рядом. Он вызывал чувство сострадания, как собака, лежащая на дороге, сбитая проезжающей машиной. Осматривая БТР, Андрей удивлялся тому, как смогли уцелеть Артист и Орешин. Как они сейчас? Рощупкин с Рукавицыным вряд ли уже вернутся. До дембеля, а может, и дольше лечиться будут.