Как известно многим родителям, с наибольшим энтузиастом поют оды заботе о детях одинокие тетушки и дядюшки: они готовы проводить время с ребенком, но никто не ждет от них ответственности 24/7. Лесли Кениг, незамужняя дама сорока шести лет, утверждает, что не жалеет о том, что безоглядно посвятила себя карьере. Она руководила оперными и балетными постановками, в то время как ее сестра выбрала путь домохозяйки и родила троих детей. Кениг называет себя «супертетей». «Я проводила с ними много времени, с самого младенчества, им привычно делиться со мной радостными новостями, задавать уморительные вопросы, – говорит она. – Они обсуждают со мной наркотики и секс и все прочие вещи, от которых мама просто потеряла бы сон». Кениг убеждена, что этот опыт усилил ее эмпатию, улучшил способность понимать окружающих. «Я всегда была такой нетерпеливой с теми, кто не схватывал все на лету, – говорит она. – Но дети сестры показали мне, насколько все люди разные. Теперь я не сужу с наскока, а еще не принимаю на веру, что человек все понял как надо, даже если он говорит правильные вещи».

Среди сегодняшних усыновителей все больше бабушек и дедушек, которые внезапно оказались единственными опекунами внуков, не успев даже слегка расслабиться на пенсии. Кого-то свалившиеся на голову обязательства удручают, но есть и те, для кого внуки становятся смыслом жизни.

Сьюзен Хаусман, Сан-Франциско, оказалась опекуном пятерых внуков, все – младше шести лет. Разумеется, она рассчитывала на более спокойный досуг. Задача казалась почти невыполнимой: Хаусман страдала дегенеративно-дистрофическим заболеванием суставов, отчего даже простая ходьба причиняла ей боль. Она спала в обнимку с кислородным баллоном и каждый месяц едва дотягивала до выплаты по инвалидности. Двое внуков были аутистами, двое имели особые образовательные потребности. Однако родители оказались в принципе неспособны позаботиться о детях. Хаусман говорит: «Это большой труд. К вечеру я буквально умираю. Но ради них я готова вставать каждое утро. Я обязана встать. Я должна встать. Я нужна им».

В центре для бездомных, больных СПИДом, в той части Сан-Франциско, где редко задерживаются туристы, Алисса Никелл разминает шею пожилому байкеру. Нехитрые пожитки мужчины, упакованные в мусорные мешки, лежат у его ног, в комнате плохо пахнет – этот человек живет на улице. На Никелл нет перчаток, и она, кажется, не задерживает дыхание. Тридцатидвухлетняя студентка теологического факультета, она выполняет эту работу в составе группы Care Through Touch («Забота через касание»), по шесть часов в неделю, в течение уже трех лет. «Я, кажется, никогда не задумывалась, альтруизм ли это, – говорит она. – Я уже сыта всей этой заботой по горло. Бывают дни, когда я чувствую, что, похоже, мне просто нечем поделиться. Нечем! Но я иду сюда и в конце смены ощущаю себя посвежевшей, и сил прибывает».

Как утверждал Эрик Эриксон, необязательно заводить детей, чтобы стать альтруистом. Часто у бездетных взрослых, таких как Никелл, больше времени и сил, чтобы по-матерински опекать других взрослых, нуждающихся в этом. В результате они получают определенные «родительские» бонусы и при этом могут вечером отправиться домой смотреть сериал (было бы желание). Среди упомянутых плюсов – повышение самооценки, смягчение стресса, усиление эмпатии благодаря постоянной практике и даже укрепление здоровья в целом.

Шэрон Лэмб довольно рано решила, что не хочет быть матерью; она предпочла карьеру медсестры и выступления с лекциями по всей стране. «Я знала, что если бы завела детей, то захотела бы посвящать им много времени», – говорит она. Шэрон же направила всю энергию на то, чтобы стать лидером в своей безусловно альтруистичной профессиональной области, а кроме того, возглавила на добровольных началах группу поддержки в Сан-Франциско для пациентов, страдающих опухолью головного мозга. Она консультировала по телефону незнакомцев – ночами и по выходным и работала секретарем Национального фонда опухолей головного мозга. «Бóльшая часть людей, с которыми я работаю, скоро умрут, – говорит Лэмб, уже и сама ставшая пожилой женщиной. – Но даже если ты смотришь смерти в глаза, понимание, что кому-то ты небезразличен, облегчает эту страшную участь. И мне не так тревожно: пожалуй, это позволяет примириться с мыслями о собственной смерти. Потому что я делаю все, что в моих силах, это я знаю наверняка».

Специалисты по теории эволюции десятилетиями пытались понять, почему люди, подобные Лэмб, так поступают, почему альтруистичное поведение, благодаря которому процветает человеческое общество, столь широко распространено. Изначально ученым казалось, что альтруизм противоречит теории Дарвина – борьбе за выживание отдельных особей и их потомства. Но в начале 1960-х лидеры так называемой второй дарвиновской революции предложили новую трактовку поступков, которые ранее представлялись абсолютно бескорыстными.

Биолог Уильям Гамильтон разработал теорию кин-отбора (отбора родичей) или «совокупной приспособленности». Он утверждал, что, помогая выжить родичам, мы, безусловно, помогаем сохранить свой геном, ведь мы имеем сходный генотип с братьями и сестрами (родными и двоюродными), с тетушками и дядюшками… Затем в 1970-х другой известный теоретик, биолог из Гарварда Роберт Триверс, предложил объяснение загадочнейшему вопросу: почему люди и животные часто помогают тем, с кем не состоят в родстве. Он назвал такое поведение реципрокным (взаимным) альтруизмом; лучше всего этот механизм объясняется расхожим выражением «свои люди – сочтемся». Другими словами, люди и животные обмениваются альтруистичными действиями в определенном временном промежутке; предположительно, все участники процесса при этом ведут учет чужих действий. По мнению Триверса, вся описанная «бухгалтерия» становится залогом дружбы. Другие теоретики развили эти идеи, предложив иные варианты выгодоприобретения за счет «хороших» поступков. К примеру, даже если мы не получаем ответную услугу в обмен на альтруистичное действие, мы улучшаем свой имидж. В результате нам, возможно, станут по собственной инициативе помогать люди, уверенные, что мы достойны репутации щедрого человека.

Как большинству из нас известно, доверять и сотрудничать приятно – на уровне ощущений. Мудрая природа ловко превращает Скруджа в Санту. Нейробиологи лишь недавно начали понимать, почему это происходит. Вспомните открытие Пола Зака – в компьютерной игре у незнакомых между собой людей, проявлявших доверие и получавших знаки доверия, резко повышался уровень окситоцина. Исследователи, проводившие сканирование мозга добровольцев в сходных условиях, обнаружили, что один лишь вид человека, с которым испытуемый недавно сотрудничал, вызывает повышенную активность в мозговом центре удовольствия.

В то же время теплые альтруистические чувства, судя по всему, полезны для здоровья, о чем говорят исследования Вейллант и Браун, описанные выше в этой главе, а также и другие эксперименты. Учитывая общее внимание к «позитивной» психологии, в прошедшие два десятилетия ученые тщательно исследовали биологические механизмы данного эффекта. Их интерес подогревало и щедрое финансирование такими учреждениями, как Институт исследования безграничной любви. Кроме того, поколение беби-бумеров уже подумывает о пенсии и активно размышляет, какая деятельность окажется для них залогом долгой, здоровой и осмысленной жизни.