К нему уже пытались подобраться. Не раз… Сильные отряды? Ускользает, а решившийся на это мелкий князек потерял все, включая свою жизнь. Пусть это был не его враг, а рука врага… Результат все равно был печален. Затем в ход пошли более сложные способы. С большим трудом нашли готового предать. И что? Предателя уничтожили, равно как и тех, кого он привел. Но про эту попытку узнали лишь то, что Хальфдан сам захотел открыть. Предатель стал жертвой «коварных наймитов-христиан», желающих повредить заступнику истинных богов. Так теперь говорят многие.

— И к чему нам слушать рассказ о старых неудачах людей великого князя?

— Обычные способы с ним не получатся, он словно заранее знает, что могут сделать его враги. Ну и заранее принимает меры по защите или вообще предотвращению покушений на свою жизнь, — Старгирос перевел дух и вновь заговорил. — Его не стоит пытаться убить одного. Слишком велик риск неудачи и того, что попытка обернется против нас. Можно лишь уничтожить и его, и всех, кто рядом. Пусть это сделает Владимир Святославович с нашей посильной помощью.

Магистр ненадолго впал в раздумья. С одной стороны. сказанное Константином Стагиросом было разумным. Да и попытки убить этого мешающего их планам Хальфдана оканчивались… печально. С другой же… Да кто он такой? Обычный князек, каких империя легко и просто втаптывала в грязь. К тому же не той величины персона, чтобы с ней разговаривать. И та история с посольством… Нанесенное базилевсу оскорбление должно было быть смыто кровью оскорбившего. Василию II это наверняка понравится, а принесший эту весть без награды не уйдет. Поэтому…

— Ты преувеличиваешь опасность, Константин.

— Я ее смягчаю, магистр, — вопреки ожиданиям, Старгирос продолжал настаивать на своем. Словно бы и не подозревал, что терпение главы присланного базилевсом посольства уже на исходе. — Прощу простить недостойного за дерзкие слова, но… Люди из числа захваченных при нападении на посольство наверняка все еще у него. У Хальфдана. И этот, Коллоподий, он тоже будет использован этим ярлом. Причем как именно мне понять не удается. Но что будет — я уверен. И очень болезненно для наших здесь интересов. Хвала господу нашему, коли покушение удастся. А если нет?

Старгирос хотел было продолжить. Объяснить, что в таком случае ярл с говорящим прозвищем Мрачный быстро вычислит тех, кто стоял за покушением и… Ответ будет каким угодно, но точно не незаметным. Вот тоько достаточно было взглянуть за пышущего гневом епископа и сильно раздраженного магистра. ИМ сейчас не хотелось выслушивать опасную правду. Порой ведь так приятно тешить себя иллюзиями.

Именно поэтому он пробормотал обычные в таких случаях самоуничижающие слова и решил больше не лезть со своим мнением. Пока не лезть. Ну а если эти «высокие гости из столицы» желают разбить себе голову, то он предостерегать их не станет. В конце концов, это не его голова. А вот свою стоило поберечь как от начальственного гнева, так и от возможных последствий. А то и суметь получить с чужой непредусмотрительности немного выгоды для себя и только для себя.

Меж тем магистр и епископ уже вовсю спорили относительно того, как именно лучше всего подобраться к Хальфдану Мрачному. Сначала между собой, а потом задействовали и Никифора Фракийца. Тот, само собой, хотел отомстить за свое ранение.

Константин, опустив глаза вниз, чтобы чего не заметили, в уме уже перебирал возможные действия — как их, так и свои. И лучшим было уже сейчас начинать готовить письмо в Константинополь. Прямого выхода на базилевса у него не было, но некоторое количество солидов могло открыть любые двери. А подвернувшийся случай стоил того, чтобы им воспользоваться. А золото… Риск стоил того.

И еще надо было отстраниться от замыслов, которые сейчас тут подготавливались. Показательно отстраниться, но вместе с тем так. чтобы без последствий. И выход был только один — болезнь. Серьезная, чтобы не вызывала ни у кого подозрений. И вот тут на ум пришли как раз те самые славянские лекари, о которых он недавно упоминал магистру с епископом. Они действительно могли помочь одновременно выглядеть в глазах всех сильно больным, а в то же время не подвергать свое здоровье сколь-либо серьезной опасности.

Бросая редкие, но пристальные взгляды на поглощенную обсуждением планов покушения троицу, Константин Старгирос не мог не злорадствовать. Он вообще был очень горд и очень трепетно относился к тому, когда его здравые мысли отбрасывались в сторону, как ненужный мусор. Как сейчас… Поэтому в голове его промелькнула мысль: «Посмотрим, кто будет радоваться через пару месяцев… И кто вообще останется жив, чтобы иметь возможность испытывать хоть какие-то чувства».

Март (бересень), 987 год. Переяславль

Вот и весна пришла. Наконец-то тает снег, отступают холода. Хорошо! Никогда не любил зиму. Которая словно вымораживает тебя изнутри Особенно здесь, в этом времени. Лишенном многих комфортных вещей, что могли скрашивать это унылое время года.

Впрочем, у ранней весны здесь есть один очень серьезный недостаток. Дороги. Точнее, их слабая проходимость. Грязь, в которую они превратились из-за растаявшего снега, никак не способствовала быстрому перемещению, поневоле заставляя передвигаться на дальние расстояния лишь при большой необходимости. Да и внутри городов тоже… не все было гладко.

Именно в это время приходила в голову мысль о благоустройстве дорог. Каменные мостовые, а может и еще что-то более продвинутое. Но… напрягаться и рвать жилы по такому второстепенному поводу? Нет уж, держите карман шире! Мне сейчас других хлопот хватало. И развлечений тоже!

Да-да, именно развлечений, я не ошибся. Ведь политические игрища, если к ним относиться соответствующим образом, способны поднять настроение до очень высокой отметки. А уж если совмещать их с светскими раутами, так тем более.

Вообще, званые пиры для отдельных персон и просто широкого круга приглашенных — идеальное прикрытие для любых переговоров. Тем более, когда прикрышка для пиров непрошибаемая. Дескать, гостящая в Переяславле великая княгиня Рогнеда Рогволдовна желает ощущать себя в центре внимания. Ну и заодно приглашать тех, кого давно не видела. И кто осудит желающих выразить почтение столь значимой персоне? Правильно. Никто. Даже нашим врагам все понятно. Но вот сделать они в этом направлении не могут ровным счетом ничего.

Зато до чего же хорошо эти пиры и тому подобная «радость светской жизни» повлияла на саму княгиню! Диво дивное, право слово. Вроде бы подобных впечатлений по жизни у нее и в Киеве хватало. Не выдержав приступов любопытства, спросил насчет этого у Змейки. Ну и получил исчерпывающий ответ:

— Хальфдан, родненький, тебе голову не напекло? Солнышко вроде слабое, весеннее, не должно так сильно светить. Она же там не могла делать что хочет, разговаривать с кем захочет. И уж тем более приглашать интересных ей людей, чувствовать себя «хозяйкой пира». Хорошо, — поправилась она, уловив мой ироничный взгляд. — Одной из, но и это раньше было недоступно.

— И ей достаточно будет вот такой вот жизни, такого ограниченного влияния? — спросил я тогда. — Сама понимаешь, Рокси, это важный вопрос для всех нас.