Флинн пошевелился, и она поспешила отпихнуть от себя его руку. Делая вид, что не обращает внимания на то, что он открыл глаза, девушка устремила свой взгляд вперед, поверх головы мистера Портера, на маячившие перед ними кареты.

— Кажется, здесь затор, — сообщила она с видом знатока. — Но это ненадолго, скоро дорога откроется.

— Чем это воняет? — удивился Флинн с брезгливой гримасой.

— Лондоном, — снисходительно улыбнулась она. — Нет, я имел в виду дерь… тьфу ты, в общем…

— Навоз? — напрямик спросила Мелисанда.

— Да.

— Это и есть Лондон! — отрезала она не без злорадства. Несмотря на густые отвратительные миазмы, терзавшие ее обоняние всякий раз при возвращении из поместья, Лондон по праву мог считаться самым грандиозным городом в мире, и Мелисанда не могла не гордиться им, особенно в присутствии этого американца. — Рано или поздно ты привыкнешь и перестанешь обращать на это внимание, как и любой горожанин. Вдобавок в Мейфэре, где живет моя тетка, пахнет гораздо меньше. По сравнению с центром города там вообще не пахнет — кроме тех вечеров, когда где-то по соседству дают бал и множество гостей приезжает в каретах.

— Стало быть, пахнет конским навозом? — недоверчиво переспросил Флинн.

— По большей части. — Она нарочно не стала продолжать свою мысль, полагая, что об остальном он догадается сам. — Я вот о чем подумала… Мистер Портер высадит нас по дороге к рынку. Оттуда есть короткий путь до тетиного дома, хотя он пролегает по весьма неприятным кварталам. Больше всего меня тревожит челядь.

— Челядь?.. — переспросил Флинн, сонно хлопая глазами.

— Да, если я просто явлюсь к тете в таком виде и постучу в парадное, к утру об этом будет судачить весь город. Вот почему тебе следует сначала пойти одному, постучать в заднюю дверь и передать поварихе записку для моей тети. Повариха сразу передаст ее тете Фелисити, и она пошлет за мной карету. Приехать в карете будет гораздо приличнее.

— По-твоему, слуги настолько тупы, что не сумеют связать мое появление с запиской и твое прибытие в карете ровно через десять минут? — Флинн не спускал с нее сурового взгляда. — Не говоря уже о том, что ты приедешь без багажа, а вид у тебя, прошу прощения, будет в точности такой же, как сейчас…

Мелисанда гордо задрала нос, и он так и прыснул со смеху.

— Глазам своим не верю! Ты что, обиделась? По-твоему, те три дня, на протяжении которых ты спала бог знает где, ни разу не переодевалась и не мылась, пошли на пользу твоему внешнему виду?

— Ты хочешь сказать, что я выгляжу ужасно?! — с неожиданной горечью воскликнула Мелисанда. Она и сама не понимала, что ее так обидело. Если уж на то пошло, еще вчера она бы и глазом не моргнула, скажи он ей что-то подобное. Наверное, сегодня сказывалась накопившаяся усталость.

— Нет, это не совсем так, — покачал головой Флинн. — Ты по-прежнему остаешься хорошенькой. Но при этом вид у тебя такой, будто ты побывала между мельничными жерновами. Окажись я на твоем месте, первым делом избавился бы от этого платья, как только появится возможность переодеться.

Она растерянно посмотрела на свое платье. Дорогое темно-зеленое сукно давно покрылось пятнами и мелкой трухой и было измято и изжевано от ворота до подола. Девушка посмотрела на Флинна.

— Полагаю, ты проделаешь то же со своим… — Она брезгливо окинула взглядом его наряд и добавила: — Со своей одеждой.

— Во всяком случае, я был бы не прочь так поступить, — подтвердил Флинн, снимая башмак и избавляясь от набившейся туда соломы. — И начну вот с этого. — Он выразительно взмахнул башмаком перед лицом Мелисанды. — Я готов отдать все, что имею, за пару найков[5].

— Все свои сбережения? — язвительно переспросила она. — Наверное, эти твои «найки» — действительно что-то выдающееся, если ради них ты готов выложить все, что имеешь.

— Вот именно, — буркнул он, снова напяливая башмак. — И сколько раз я должен напоминать тебе о том, что у меня денег предостаточно? Просто мне не удалось их с собой захватить.

— Какая досада!

— Не то слово! — Он выпрямился и окинул взглядом улицу, по которой они проезжали. — А знаешь, все это напоминает то, что я видел в последний раз. — И он свесился с копны, стараясь разобрать вывески на магазинах.

— Ты же вроде бы говорил, что никогда прежде не бывал в Англии.

— Я имел в виду… — Он растерянно покосился на Мелисанду и добавил: — Пару дней назад.

Мелисанда недоуменно вздернула бровь.

— Ну, понимаешь, в моем времени.

— Ох… — вырвалось у нее. — Ну да, конечно. Какой там был год? Тысяча девятьсот девяностый?

— Девяносто восьмой, — совершенно серьезно поправил он, не обращая внимания на издевку.

— И ты хочешь сказать, что здесь ничего не изменилось на протяжении целых… ста восьмидесяти трех лет?

— Я хочу сказать, что эти здания по-прежнему стояли на своих местах, но при этом так не воняли.

Мелисанда сердито нахохлилась и отвернулась. Он нарочно завел этот разговор, чтобы ее разозлить! Ну и пусть делает что хочет. Все равно скоро она от него избавится, вместе с его странными, отвратительными манерами.

Краем глаза она следила за тем, как он разглядывает улицы города. И не могла оторваться от его четкого профиля, густых взлохмаченных волос, странного наряда, широких плеч и ухоженных рук. Какая жалость, что такое богатство досталось простому бедняку!

Мелисанда аккуратно сложила листок бумаги в восемь раз и протянула записку Флинну. Он крепко зажал ее в кулаке.

— Вон туда! — шепнула девушка, показав ему на длинную аллею. — Ты минуешь два задних двора, в третьем подойдешь к черному ходу и постучишь. Скажи поварихе, что у тебя важное послание к ее хозяйке. И пожалуйста, постарайся вести себя нормально!

— А я всегда веду себя нормально! — с ухмылкой возразил Флинн. — И если бы ты не вбила себе в голову, что моя одежда…

— Я хотела предупредить, чтобы ты не болтал там всяких глупостей, вроде того что ты явился из будущего или что твои родители в разводе.

— Мои родители не разводились.

Мелисанда молча закатила глаза.

— Хотя по сути им следовало развестись, — как ни в чем не бывало продолжал Флинн, — но они этого не сделали. И я никак не мог понять почему. Что вынуждало их оставаться вместе? Уверен, что дело тут не в «заботе о будущем детей», как у нас любят говорить…

— Мистер Патрик! — прошипела девушка, вцепившись ему в руку и стиснув ее с отнюдь не женской силой. — Пожалуйста, не болтайте лишнего! Честное слово, не лучше ли изобразить из себя немого? Вот именно, совершенно немого слугу! Во всяком случае, это покажется менее странным, чем те ужасные вещи, о которых ты так любишь рассуждать!