Чей-то телефонный звонок вдруг заставил Бнатова подняться с места, подойти к Олегу и прошепать:

– Живи пока…

На этот раз бандитам некогда было куражиться – они уходили от преследования. Выключив в цехе свет, они бросились в подземелье, увлекая за собой Олега. Дверь – на крюк и подальше в угол.

Из-за двери теперь доносилось отчетливое шипение, длинный крюк с куском раскаленной петли вдруг скакнул от двери и со звоном ударился о бетонный пол. Трое в углу вскочили и бросились за бетонную перегородку, на ходу передергивая пистолетные затворы. Автоматные пули ударили вкось, визжа в рикошете.

Бнатов первым ухватился за торчащую в глубоком проеме трубу и скользнул вниз. Остальные прыгнули следом.

Какой-то мужик подскочил к Олегу, повалил его на пол – подальше от проема. Оттуда все еще слышались хлопки выстрелов. Однако потом они прекратились. Ушли бандиты. Выйдут по подземелью в другом конце города либо вызовут подмогу. Оказывается, не вышли и вызвать никого не смогли. Ошибся Олег. В подземелья оказался тупик, и сигнал телефона не доставал до этих мест…

На окнах в квартире висят плотные шторы. Даже если станут подглядывать из соседнего дома, не поймут. И все-таки Степаныч просит Олега не подходить близко к окнам. Вечером и ночью в квартире находится Борис. В его присутствии едва ли кто рискнет явиться с обыском – это надо совсем обнаглеть, чтобы придти. Степанычу надо самому явиться к Прахову и напомнить о своем заявлении. Три дня прошло вчера, как из дома исчез его сын, о котором ни слуху, ни духу.

Степаныч поднял трубку, набрал номер и разинул рот:

– Николай Николаевич! Который уже день идет, а вы не шевелитесь! Как же вам не стыдно и не совестно! Неужели же мне в МВД звонить, самому министру?! Наверно, я так и сделаю! А?! Что?! С какой стати я обязан?! Вам заявляли! Вы должны! К вам ходить вообще опасно, потому что можно домой не вернуться! Забыли, что ли?!. Хорошо! Я прямо сейчас подойду! Будьте на месте! – и кинул трубку.

– Расколешь, – тихо заметила Серафима Семеновна.

– С ними по-другому нельзя, со скотами…

Степаныч подошел к шкафу. Вынул оттуда парадный мундир с медалями и погонами подполковника. Положил на кровать и стал смотреть. Неужели этот мундир он когда-то носил. С уходом на пенсию ни разу не надевал. А ведь как отставник он может воспользоваться своим правом.

– Выкинь из головы, – остановилась рядом с ним Серафима. – Он же тебе велик. Выпадешь по дороге.

– Надень, папа… – попросил сын.

Отец быстро скинул спортивное трико и гражданскую рубаху. Прыгнул в брюки, надел рубаху с галстуком и под конец китель. Пригладил седые волосы и взял с вешалки фуражку – она десять лет там висит почему-то.

– Пошел я…

Через четверть часа Иван Степаныч вошел в РУВД. Старший сержант на вахте приподнялся и отдал ему честь. Степаныч ответил на приветствие.

– На месте шеф?

– Так точно, был…

Ветеран стал подниматься кверху. Зря он надел китель. Жарко, кажись, будет…

– Так и сидишь?! – принялся вновь кричать, едва открыв дверь и заметив там фигуру Прахова. – Штанов на вас не напасешься – сидите, протираете! Где мой сын, я тебя спрашиваю?! Не надо крутить! Говори! Что вы сделали, чтобы его найти!?

– У прокурора спроси, – пустил в его сторону Прахов. – Он возбуждал, у него и спрашивай…

– Подох твой прокурор – ни дна бы ему ни покрышки… Где я могу узнать?! Выходит, опять возбудили уголовное дело?!

– У нас его нет. Говорю, иди к прокурору. Поляков замещает пока…

– Доиграетесь вы…

Ветеран развернулся и вышел вон, гремя медалями.

– Потише нельзя? – распрямилась за столом секретарша.

– На вашем месте я бы вообще промолчал. – Степаныч вошел в раж. – У вас проблемы?

– Нет пока что…

– Так будут!..

Исполняющий обязанности прокурора района господин Поляков по-прежнему занимал свой старый кабинет. Его слегка лихорадило. Не мог он сидеть в кабинете с надписью на двери: «Прокурор». После сорока дней разве что…

– Можно? – В дверях стоял седой милицейский подполковник.

Александр Иванович кивнул. В последнее время к нему постоянно бежит народ. Люди словно с цепи сорвались. Они будто ждали, когда Докукин отдаст богу душу. Вот и подполковник дождался.

– Я по поводу сына. Ефремов его фамилия. Освобожден из-под стражи в зале суда, а через три месяца пропал. До работы утром не дошел. Я хотел подать заявление на розыск, а мне говорят: уголовное дело возбудили опять. Докукин постарался…

– Кто вам об этом сказал?

– Прахов…

Поляков раскрыл книгу и принялся листать.

– Нет никакого дела. Мы не возбуждали…

– Где же искать мне его? И заявление на розыск не берут.

– Садитесь и пишите у меня. Я передам… по почте…

Степаныч присел сбоку за небольшой столик и принялся царапать послание на имя начальника РУВД. Написал. Приложил фото.

– Когда будет передано?

– Да прямо сейчас. Укажите свой телефон… Вам сообщат о результате. Всего хорошего…

Степаныч поблагодарил и, тихо звякнув наградами, вышел из кабинета. Господин Мутный определенно внушал доверие. Интересно, почему его так обозвали?

Ефремов спустился вниз – и вновь через двор в управление внутренних дел. Он еще не все сказал полковнику Прахову.

Главного бандита в кабинете не оказалось. Вероятно, он бродил где-то по территории. А может, он планировал новые преступления, запершись в кабинете вместе с Каракозовым. Леонид Иванович тот еще тип.

Ефремов бродил вдоль коридора. Кабинет Бнатова закрыт. На месте замка внахлест прибит кусок неокрашенной фанеры. Дверь скрипнула, вышел помощник Бнатова, старший прапорщик Жора. Он страшно исхудал. Не лицо, а сплошное уныние.

– Говорят, у вас потери… – сказал, глядя в его сторону, Степаныч.

Помощник посмотрел на подполковника и не узнал. Либо вид сделал, что не узнал. Потери? Совершенно верно. Теперь вот дела приходится разгребать. Никому это не надо, кроме старшего прапорщика.

– А ведь мой сын опять пропал, Георгий…

Жора наконец признал Степаныча и неопределенно замычал. Бывает. Люди пропадают, а милиция их ищет.

Вдвоем, разговаривая, они вошли в кабинет. Жора присел к столу на место Бнатова, нагнул голову и принялся рыться в бумагах.

Дверь в кабинет отворилась, вошел Прахов.

– Я вот что хотел сказать. – Степаныч оживился. – Гоняешь туда-сюда, как будто я мальчик на побегушках! Я всерьез предупреждаю, иначе поеду к министру…

И пошагал спокойно из кабинета.