Кузьма Кафтанов не торопил рассказчицу. Пусть выскажется. Понятнее станет фигура убитого Аркадия. По крайней мере, теперь из мрака начала проступать смутные черты.

– У вас, насколько я понял, – спросил он Евдокию, – начал складываться производственный роман?

– Если бы, – с горечью вздохнула хозяйка дома. – Он за все время, что мы с ним ходили по полям и лугам, ни разу не притиснул, не поцеловал, только пиджак поправлял у меня на плечах, и взглядом ел, до неприличия, а руками ни, ни! Девчонки обычно шепчутся перед сном, с кем, да что, а мне и сказать нечего. Пиджак ношу его. У меня подружки озорная была, Настя Сусекина, как же так, спрашивает, он же на тебя, как удав на кролика смотрит, глазами дырку на шее просверлил и не полез ни разу целоваться? Нет, говорю!

Если бы я знала, чем это закончится, разве с нею откровенничала бы. Месяц уже заканчивался, как мы были на картошке, поднимаются к нам ребята на второй этаж в спортзал, чтобы идти вместе на танцы, ну а пока разговоры, шутки, смех. Вот Настя, когда все собрались, и спрашивает во всеуслышание Аркадия, что это он не может от меня взгляд оторвать, глазами уже дырку на спине проел, не влюблен ли он случаем в Дульсинею, то есть в меня. Аркадий неожиданно покраснел и ляпнул:

– Я давно Дусе хотел сказать и все стеснялся!

– Евдокии! – возмущенно поправила я его. Когда меня называли Дусей, я с ума сходила. В той деревне, в которой мы остановились, половина жителей своих коз называла или Машками, или Дуськами. Представляете какого мне было. А в это время Настя продолжала нахально Аркадия допытывать:

– Так чего ты говоришь, стесняешься, что ее Дусей зовут?

Аркадий – дурачок возьми и брякни:

– Да, нет! Здесь интим замешан.

В спортзале гомон смолк. Слышно стало, как мухи у окна жужжат. Всем интересно стало, что же дальше будет. А Настя стерва, состроила непонимающую рожицу и невинно так говорит:

– Не может быть!

– Ну почему не может? Может быть! – Аркадий выдержал приличную паузу и рубанул, как палач топором, – У нее угорь на мочке уха. Выдавить его нестерпимо хочется. Так глаз на нем и останавливается. А как ей сказать, не знаю! Теперь, чего уж!.. Спасибо, что спросила!

Господи, как же наши жеребцы ржали. Аркадий ведь от меня ни на шаг не отходил и ни на кого больше не смотрел. Вы бы только знали, как девчонки мне завидовали, когда я под утро приходила со счастливыми глазами.

– Он, не на нее, он на прыщ смотрел.

– Давила! О, хо, хо! Ветеринар!

– Дайте ему скальпель.

– То-то он самую прыщавую выбрал!

С того вечера к Аркадию намертво приклеилась кличка – «Аркашка прыщ». А я слишком серьезно отнеслась к дружеским насмешкам. Аркадий с того вечера резко получил отставку. Когда я пришла на танцы, мне показалось, что ребята и девчонки смотрят на меня и смеются. Это я сейчас хорошо понимаю, что никому ни до кого дела нет, каждый глухарь и тетерка заняты собственным оперением, в брачный период каждый токует на себя.

– Чаю еще будете? – не дожидаясь согласия, она наполнила ему до краев чашку. Значит, долгий рассказ будет, подумал Кузьма Кафтанов. Честно говоря, из этого дома уходить ему не хотелось. Тепло, хорошо и уютно было сидеть в черном, кожаном кресле и гонять чаи. И хозяйка, несмотря на свой возраст, то ли подпирающий, то ли зашкаливший четвертый десяток, бурлила эмоциями, как восемнадцатилетняя девчонка. Есть, такая категория людей, которая по непосредственному восприятию окружающего мира остается на уровне ребенка. Удивление и восхищение, и новые открытия ежесекундно заставляют их радоваться или огорчаться. Середины нет, палитра красок контрастна; черное и белое, движения резки и порывисты, поступки опрометчивы.

Сначала – сделает, а потом переживает! – двумя словами охарактеризовал Кузьма хозяйку. А та, как бы в подтверждение его мысли продолжала:

– Наступил вечер! Девчонки собрались и ушли на танцы, а я осталась со своим надуманным горем. Сидела и ждала, что вот сейчас войдет Аркадий и мы уйдем гулять в поля. Но вместо него появился Сергей Пошехонцев, мой нынешний муж. В первый день, еще когда мы приехали, встретивший нас директор совхоза спросил, у кого есть права с открытой категорией «С» на управление грузовыми автомобилями? У пятерых, оказалось, есть открытая категория, а права с собой были только у одного, у Сергея. Он сразу выпал из нашего коллектива, потому что получив под себя машину, не вылезал практически из-за руля. С утра молоко возил, нас на работу, днем – на склад картошку, а вечером деревенских девок катал. Избаловался, видно, парень до невозможности, потому, что, увидев меня одну, как кот объевшийся сметаны сыто потянулся и отвернулся. Потом лениво спросил:

– Чего киснешь одна? А где Настёна?

Я такая злая была на Настю, устроившую мне эту провокацию, что решила взять реванш. Сергей, когда вез нас в поле, в кабину сажал только ее, Настасью. Обозначил свой интерес, крышевал, как сейчас, говорят. Я ей и отомстила.

– А она, по-моему, с доцентом стенгазету оформляет. Вчера ночью не доделали!

Руководителем нашего курса отправленного на картошку был холостой доцент Кривошеин. Вот его, молодого, перспективного преподавателя и повесила я на шею Настёне. Пусть перед Сергеем отмывается, как хочет! А он не особенно и ухом повел!

– Вот не знал, что бородатый козел к ней клеится. Спасибо, что сказала! Поехали, прокатишься! Бороду я ему еще успею выдергать! Тут до района недалеко. Дело у меня там.

Когда я садилась в машину Сергея – то, что я хотела, я увидела. Аркадий, встретившийся нам на центральной и единственной улице, проводил нас удивленным взглядом.

– Твой-то сегодня ночью спать спокойно не будет!

– Как ночью? – не поняла я. Сергей только хмыкнул в ответ.

– Настёна, говоришь, в профессорши метит? А я не замечал!

– Ваш брат замечает только то, что не надо! – ответила я ему.

Чтобы добраться до района, надо было переправиться на тот берег Оки по парому и еще отмахать километров тридцать по проселкам. Мне бы вылезть на этом берегу, а я решила заявиться на танцы попозже. Пусть действительно Аркадий помается. Только мы предполагаем, а Бог – располагает. Паромщик еще предупредил Сергея, чтобы он не задерживался, а то до утра придется куковать на берегу.

– Успеем! – беспечно воскликнул Сергей заводя двигатель. В район мы попали только часам к десяти. Оказывается, Сергей приехал выручать свои водительские права, их отобрали у него за езду в нетрезвом состоянии. Я еще удивилась:

– И вернут?

– А куда денутся! Директор звонил!

Инспектора отобравшего права мы дожидались часа два. Сергей нервно курил и чертыхался. Наконец, перед УВД появился мотоцикл с коляской. Старший лейтенант сам узнал Сергея.

– А Пошехонцев?

Они отошли в сторонку. Я видела, как Сергей что-то опустил в коляску мотоцикла.