ко мне и взял под руки. Это я тоже мог утверждать с полной определенностью. Но, сфокусировав взгляд на его лице, я не увидел того дона Хуана, которого привык видеть. Вместо него перед моими глазами предстало нечто большое и странное. Я знал, что это нечто – лицо дона Хуана, но знал не благодаря своему восприятию, а скорее как результат логического умозаключения – в конце концов, ведь за мгновение до этого «знакомый мне дон Хуан» держал меня под руки. Следовательно, странный светящийся предмет у меня перед глазами должен был быть его лицом. Кроме того, в нем было что-то очень знакомое и свойственное лицу дона Хуана, но в то же время какое бы то ни было сходство с его «реальным» лицом в этом светящемся объекте отсутствовало. То, на что я смотрел, было круглым предметом, излучавшим свой собственный свет. Каждая его точка находилась в непрерывном движении. Это было сдержанное, волнообразное и ритмичное течение замкнутого в самом себе потока, никогда не выходящего за определенные границы. В то же время каждая точка на поверхности объекта переливалась каким-то собственным движением. В голову пришло, что именно так, должно быть, переливается жизнь. Действительно, движение было настолько живым и текучим, что захватило и даже загипнотизировало меня. Чем дольше я его созерцал, тем труднее было оторваться, и в конце концов я перестал отдавать себе отчет в том, что за явление у меня перед глазами.

Вдруг я почувствовал толчок, святящийся предмет запрыгал, словно его трясли, потускнел, стал плотным и неподвижным и наконец превратился в знакомое смуглое лицо дона Хуана. Он спокойно улыбнулся. Но изображение его «настоящего» лица сохранялось буквально мгновения, а потом оно вновь начало излучать свечение. Правда, это не был свет в том виде, как мы привыкли его воспринимать. Его нельзя было также назвать сиянием. Я бы сказал, что это было собственно движение, какое-то невероятно быстрое мерцание, движение в движении. Светящийся предмет опять запрыгал вверх-вниз и утратил волнообразную текучесть. Яркость стала уменьшаться, снова появилось «плотное» лицо дона Хуана – то, к которому я привык. В этот момент до моего сознания слабо дошло, что дон Хуан трясет меня. Он что-то говорил. Я ничего не понимал, но он тряс меня до тех пор, пока я не начал слышать.

– Не смотри на меня! Не смотри на меня!

Он тряс меня, видимо, для того, чтобы нарушить устойчивую фиксацию взгляда. Я явно не видел светящегося объекта до тех пор, пока не начал пристально вглядываться в его лицо. Отведя взгляд от его лица, боковым зрением я видел «плотного» дона Хуана, то есть вполне нормальное трехмерное изображение его тела. Правда, не совсем обычным было то, что, практически не глядя на него, я «видел» не только лицо, но и все тело. Однако стоило мне лишь на миг сфокусировать взгляд, как тут же лицо дона Хуана превращалось в светящийся объект.

– Вообще не смотри на меня, – зловеще сказал дон Хуан.

Я отвел глаза и уставился в пол.

– В принципе не фиксируй взгляд. Ни на чем, – приказал дон Хуан и отступил в сторону, чтобы помочь мне идти.

Я не чувствовал шагов, и сейчас мне трудно судить, насколько мне удавалось переставлять ноги, однако с помощью дона Хуана – он держал меня под руку – я умудрился пройти за дом и добраться до оросительной канавы.

– Теперь созерцай воду, – велел дон Хуан.

Я посмотрел на воду, но созерцание у меня не получалось – отвлекало течение. Дон Хуан шутливо призывал меня потренировать «силу созерцания», но я не мог сосредоточиться и снова уставился на его лицо. Свечение больше не появлялось.

Во всем теле возник зуд, похожий на ощущение, которое бывает в руке или ноге, затекшей во время сна. Появились подергивания в мышцах ног. Дон Хуан затолкал меня в воду, и я пошел ко дну. Канава была мелкой, и, когда я лег на дно, он тут же вытащил меня обратно за правую руку, которую не отпускал с самого начала.

Приходил я в себя довольно долго. Когда через несколько часов мы вернулись в дом, я попросил его объяснить, что со мной происходило. Переодеваясь, я с воодушевлением описывал ему свои видения, но он поставил на них большой жирный крест, заявив, что они не стоят и выеденного яйца.

– Подумаешь, большое дело, – говорил он, поддразнивая меня. – Ты видел сияние, большое дело…

Я требовал объяснений. Тогда он встал и сказал, что ему нужно кое-куда сходить. Было пять часов вечера.

* * *

На следующий день я снова стал настаивать, требуя объяснить странные вещи, которые со мной происходили накануне.

– Дон Хуан, это было видение?

Он молчал, загадочно улыбаясь, а я все настойчивее требовал ответа.

– Скажем так: видение – это нечто подобное, – наконец произнес он. – Ты созерцал мое лицо и видел его как светящийся объект. Дымок иногда позволяет наблюдать такие вещи. Ничего особенного в этом нет.

– А чем отличается видение?

– Когда видишь, мир теряет привычные черты. Все, что ты видишь, ты видишь впервые, оно ни на что не похоже. Мир невероятен!

– Почему невероятен?

– Потому что не остается ничего знакомого, ничего узнаваемого. Все, что ты созерцаешь, превращается в ничто! Вчера ты не видел. Ты созерцал мое лицо и, поскольку ты меня любишь, видел мое свечение. Я не был ужасен, как страж, наоборот – красив и интересен. Однако это было не видение, так как я не превратился для тебя в ничто. Но это был первый реальный шаг к видению. Твоя единственная ошибка была в том, что ты сосредоточился на мне, «зацепился» за мою личность. И в этом смысле я для тебя ничуть не лучше стража. В обоих случаях ты не справился и не видел.

– Ты говоришь, что все превращается в ничто. Как понять это? Вещи исчезают?

– Нет, не исчезают. Они не пропадают, если ты это имеешь в виду. Все остается на своих местах, но в то же время превращается в ничто.

– Я не понимаю тебя, дон Хуан!

– Ты чертовски настойчив, когда дело доходит до болтовни! – с серьезным видом воскликнул дон Хуан. – Слушай, а может быть, мы неправильно поняли твое обещание? На самом деле ты, наверное, обещал никогда не прекращать болтовню.

Дон Хуан говорил довольно сурово. На лице его было выражение озабоченности. Я хотел рассмеяться, но не решился, поверив, что он и в самом деле серьезен. Но он засмеялся. Я сказал, что начинаю нервничать, если долго не разговариваю.

– Давай пройдемся, – предложил он.

Он повел меня к выходу из каньона, тянувшегося между холмами. Мы шли около часа. Добравшись, мы немного отдохнули, а потом дон Хуан повел меня сквозь