Пробуждение было приятным, сладкая истома по всему телу, шелковистое прикосновение простыней, чувство безмятежного покоя и довольства, в такие минуты Аня ощущала себя породистой, гибкой кошкой. Вот и сейчас она изогнулась, выпустив коготки, вцепилась ими в подушку, замерла на секундочку и снова расслабилась. Осталось только помурлыкать, подумала она, довольно улыбаясь.

— Гм, — нарушило тишину спальни тихое покашливание.

Аня улыбнулась еще шире, провела рукой по постели, не нашла Максима и открыла глаза.

— С добрым утром! — Ее голос был тих, ласков, он убаюкивал и многое обещал.

— Привет, — сухо поздоровался муж. — Я ухожу. Вот тебе за услуги. — Он достал из бумажника несколько купюр и аккуратно положил их на комод. — Спасибо, что навестила. Будешь уходить, ключи оставь в прихожей на тумбочке, дверь просто захлопни.

— Что? — Аня лежала, хлопая глазами и пытаясь осознать происходящее. Что-то определенно пошло не так. Деньги? С этим все в порядке. Молодец. Спасибо, что навестила? Оставь ключи? Аня глубоко вдохнула, ах, вот оно что! Но вовремя остановилась. Нет, скандалить пока рано, будет только хуже, не та ситуация.

Аня поспешно выскочила из постели, бросаясь наперерез Максиму. Не дать ему выйти из комнаты! Не выпускать! Не упускать! Выставив вперед обнаженную налитую грудь с вызывающе торчащими сосками, она гибкой пантерой скользнула в проем двери и успела поймать в свои объятия уходящего Максима.

Таким она видела его впервы;е даже когда он застукал ее с этим идиотом Ильей, и то он был ближе, доступнее. Да, орал, да, обзывался, вышвырнул вон, но это были эмоции, обида, ревность, это было лучше, чем чужое застывшее лицо и холодные равнодушные глаза, которыми он смотрел сейчас на Аню, как на отвратительное насекомое.

— Максим, куда ты? Зачем эти деньги? Ты с ума сошел? Максим, я люблю тебя! — торопливо говорила она, пытаясь прижаться к нему, снова залезть под рубашку, затащить назад в кровать, но ощущение было такое, словно она имеет дело с манекеном, а не с живым человеком. У Максима зазвонил мобильник. Удерживая ее на расстоянии одной рукой, он ответил на вызов.

— Да? Полина? Добрый день. — Лицо Максима потеплело и даже засветилось какой-то идиотской щенячьей радостью. — Да? Это замечательно, я могу приехать прямо сейчас. Я буду у вас через полчаса. — Он незаметно нажал пальцем на экран, завершая разговор, и проговорил в уже замолчавшую трубку: — Я очень соскучился.

— Что? Это по кому ты там соскучился? Какая еще Полина? — Аня забыла обо всем, о собственной измене, о насущной необходимости помириться с мужем, теперь в ней проснулись собственнические чувства. Какая-то дрянь по имени Полина покусилась на ее, на ЕЕ мужа! Совсем охренели оба? — Ты совсем совесть потерял, прямо при мне со своими бабами разговаривать? — налетела она на Максима.

И в этот момент, когда с нее слетела напускная приторность, Аня, вопреки ее собственным представлениям, стала выглядеть гораздо привлекательнее. Во всяком случае, Максим почувствовал острое желание схватить ее в охапку и утащить обратно в кровать.

Сплошные инстинкты, разум дремлет. Да какое там, спит летаргическим сном! — попытался привести себя в чувства Максим.

— Аня, мне не хотелось поднимать эту тему, надеялся, ты и сама все поймешь, — начал он равнодушным по возможности голосом, — но мы разводимся. Нет больше ни мужа, ни жены. Мы с тобой чужие люди. А теперь извини, меня ждут.

И он, собрав в кулак всю имеющуюся в наличии волю, прорвался к выходу из квартиры. До самой машины он просто бежал. Сбегал от сверкающих Анькиных глаз, от ее соблазнительных изгибов, умелых, ласковых рук. А может, она его приворожила? — подумал в отчаянии Максим, ведь это же ненормально! После того что она сделала, после того как он видел ее с другим мужчиной, он все еще хочет ее, все еще любит! Нет, это наваждение, точно наваждение! — прыгая за руль, в ужасе размышлял Максим.

Полина положила на стол трубку и с удивлением обдумывала короткий разговор с потомком Болотниковой. Вчера он показался ей вменяемым, уравновешенным человеком, а сегодня простое сообщение о том, что она нашла записку и готова ее вернуть, привело мужчину в подозрительно возбужденное состояние клинического восторга.

С другой стороны, какое ей до него дело? Она спустится вниз, отдаст ему записку, и на этом их знакомство прекратится.

— Полина, извини, что беспокою, — появляясь на пороге комнаты, подчеркнуто официальным тоном проговорила мама, — но у нас закончилось сливочное масло. Если тебя не затруднит, купи, пожалуйста, если, конечно, у тебя будет время.

— Мам, ну прости, пожалуйста, — оборачиваясь к маме, попросила Полина, — я очень виновата, в последние дни я была непозволительно груба. Прости, пожалуйста, и, разумеется, я куплю масло. Вот прямо сейчас и схожу.

— Спасибо. Но я вовсе не намерена нарушать твои планы, ты можешь сделать это и позже, — проговорила мама тоном оскорбленного величия и удалилась к себе, держась за стену обеими руками, словно готовилась вот-вот потерять сознание.

Полина осталась в комнате угрызаться дальше.

Максим примчался к дому библиотекарши в рекордно короткие сроки, всю дорогу он так давил на гашетку, как будто опасался погони. А что? С Аньки станется. Однажды в Испании, когда они с мужиками заигрались в покер, Аньке в голову пришла шальная мысль, что они пригласили в номер каких-то девиц, она прошла по балконным перилам целых четыре номера, чтобы подсмотреть, чем они там занимаются. А этаж был шестой!

Максим, когда увидел ее на балконе, чуть в обморок не грохнулся от неожиданности. Тогда он подумал, что она его очень любит. А она, оказывается, дорожила не им, а сытым образом жизни. А может, все же любила тогда? Занимаясь мучительным самокопанием, Максим не заметил, как появилась стальная Полина.

Сегодня библиотекарша выглядела печальной, и от этой печали казалась мягче, не стальной, а серебристой. И голубой джемпер с джинсами очень красиво оттеняли это мягкое сияние.

— Добрый день. Вот эта записка, — с ходу перешла к делу серебряная Полина, едва Максим выбрался из машины.

Он взял в руки маленький листок тонкой, похожей на рисовую бумаги, исписанной округлым бисерным почерком. Почерк явно принадлежал не бабушке. Может, прабабушке?

— Знаете, я вчера забыла вам сказать, но эта записка не просто лежала в книге, она была в нее аккуратно заклеена.

— Как это?

— Страницы в середине книги были склеены между собой, причем намеренно. Около десяти страниц, по самому краю. Так что если бы книгу потрясли или небрежно пролистали, никто бы ничего не нашели записка бы не выпала. И к тому же она лежала в заклеенном конверте, — припомнила еще одну деталь Полина. — Я открыла из любопытства. Простите.

Максим при этом сообщении почувствовал, как по его телу пробежал легчайший электрический заряд. Заклеена! Намеренно и аккуратно!

— Как же вам удалось ее обнаружить?