Свист ветра, рёв движка, хруст снега, брызги ледышек!

Крик-мат подшкипера – едва увернулся от неожиданно выскочившего из-под снега торосистого гребешка!

Мотнувшийся в этих выкрутасах влево-вправо старлей – вцепился, вкогтился, держась лишь на ремнях! А в голове щемит надеждой, что дистанция позволит летящим сзади вовремя отыграть манёвр головного и успеть увернуться…

А хрен там – писк в рации и хриплый голос-доклад:

– Я «седьмой». Выбыли. На время.

Всё же ребята влетели.

Практически вышли на траверз, Волков отчётливо наблюдал – матрица тепловизора высвечивала «горящие» разгорячённые силуэты собак. В санях мерцающие под тёплыми одеждами копошащиеся человекоподобные «йети».

И выстрел!

Первый выстрел сделал противник! По догоняющей группе – на звук или уже видели что…

Волков понимал, что сани более устойчивая позиция для стрельбы, и отреагировал моментально – поднял ствол и короткими очередями дал по концевой упряжке, шикнув сквозь зубы:

– На, сука!

Удачно! Прямо в кучу. Дёрнулись, валясь. Один выпадает из саней, замер.

Старлей сразу в рацию предупредил:

– «Углич», у вас на треке «двухсотый» чужак. Не споткнитесь. «Контрольный» для верности.

И уже водиле:

– Давай, давай. Обходим голову! Как бы они врассыпную не разбежались. Ищи их потом…

Отжал ещё патронов пять и по вторым саням, но тряхнуло, и очередь ушла куда-то к солнцу.

Сумасшедшим скачком обошли вереницу упряжек, опережая.

Сходясь на дистанцию приемлемой видимости, следовало скинуть скорость для меткого огня. Выждав нужный момент, дал команду поворота на цель «все вдруг».

– Цели распределять по очерёдности и приоритету. Две концевые упряжки – группе «Углич»!

Гавкнули-хрипнули ответы подтверждений.

Их тоже увидели и тоже стреляли в ответ (послышалось ли, нет – что что-то вжикнуло мимо). И надо же! Упряжки почти слаженно отвернули в сторону, пытаясь оторваться. Но!.. Там у них торосы. А вдогонку автоматическое оружие. Выкашивая свинец, что резал подчистую.

И всё тот же рёв движков, свист ветра, пальбы, людские крики… визг собак – несчастных, попавших под раздачу.

Закончилось всё резко. Татакнул напоследок короткой «калаш» чуть левее у отбежавшей дальше всех упряжки. И всё. И опасения Волкова были напрасны – собаки без понукания просто встали.

Короткая перекличка в эфире. Все были целы. Лишь одни боец получил скользящий по каске вплоть до короткой отключки. Да снегоходы приняли на себя немного: у одного нормальная такая дыра от крупной пули в лобовой проекции – попади, куда метили, и броник не спас бы. А мелких срикошетивших насчитали навскидку три-четыре.

Ходили, спуская «контрольные» в разбросанные бесформенные меховые фигуры. В санях, на снегу, средь белого, чёрного и… алого, разбрызганного.

И в собак, что получили шальные пули. Уцелевших псов, подшкипер сказал, все же заберут на «Ямал».

Те, кто из экипажа, матросы – притихшие, кучковались в стороне у снегоходов. Один вроде бы блевал.

«Знали же, на что идём. Ничего, оботрутся».

Волков перед своими парнями храбрился, но настрой был препоганейший – один из поморов-возниц доходил, уже даже не хрипел, но кинуть последний мучительный взгляд укора успел. Глаза в глаза.

«До чего ж неприятно».

И сам того не замечая, вышагивая, лейтенант, зло пинал носком берца наст, болезненно морщась на каждый жалобный визг добиваемого пса. Ища оправданий, что ли…

«Людей не жалко, в конце концов, все мы за презренный металл, а вот почему невинная животина должна гибнуть?» А в мыслях, точней на глазах, стояла какая-то нестыковка… «Что-то не так». Оглянулся, разыскивая старшего от экипажа судна:

– А где шкипер? Водила мой… не видели?

– А вон он, – указал боец на виднеющуюся чуть впереди фигуру.

Подшкипер прошёл чуть дальше, в ту сторону, куда так спешили упряжки, в сторону лагеря и ожидающего барка. Прошёл недалеко, метров тридцать, и присел, разглядывая что-то на снегу. Что-то, что ему явно не понравилось.

Видя это, Волков тоже двинул в ту сторону, всё быстрей, пока не перешёл на бег.

Эта лёгкая рысь, видимо, вытряхнула из него неожиданную и неуместную рефлексию, и вот тогда он наконец-то понял, что ему упало в глаза, а он по горячке не сообразил: «У ледокола было семь упряжек! А тут насчитали всего шесть!»

– Один ушёл? – выдохнул па́ром, даже не запыхавшись от бега. – Упустили?

– Раньше, – подшкипер снова присел, смахнув перчаткой снежную пудру с прибитой санями лыжни, – успело присыпать, видишь. Он ещё от нашей стоянки рванул.

А Волков вспомнил ещё одну деталь – среди трупов не увидел одного из тех трёх переговорщиков, которого запомнил по нелепым гетрам. «По-моему, именно он разглядывал ледовый якорь и, как предположил капитан, что-то подобрал. Твою мать, то-то он и умчался сразу».

– Догнать, – хрипнул с комком в горле.

– Не успеем, море близко. Чую, – и подшкипер почти демонстративно шумно вдохнул воздух.

– Тем не менее. Надо разведать.

– Да. Конечно.

Связались с «Ямалом». Доложили, в подробностях и подозрениях. Там, естественно, одобрили дальнейшее движение вперёд.

– Трупы бросим просто так?

– Снегом присыплет. Мишки приберут. А собачек мужики на ледокол сведут. – Потом также отчуждённо: – Конечно, зачистить надо. Тут веками пролежит и не изменится…

* * *

Снегоходы стояли словно в боевом порядке – тёмные приземистые машины в полуобхвате. Спешившиеся морпехи, слегка рассредоточившись, оглядывали периметр. Волков и подшкипер уныло бродили, посматривая под ноги уже без всякого интереса.

Край ледового поля обрывался внезапно. Почти у самой кромки скособочились брошенные сломанные сани, какой-то мусор и следы – здесь был лагерь экспедиции чужаков.

Дальше темнели зеленоватой рябью во́ды Карского моря.

А ещё дальше в тумане исчезал барк «Харальд».

– Не успели.

– А мне интересно, что тот бритт такого наговорил капитану барка, что они своих бросили и побежали?

* * *

«Все мои помощники – начальники основных служб судна, все бывшие военные. Закончившие высшие военные заведения, не то что я – инженерное морское училище, где вся военная подготовка ограничивалась курсами и кафедрой. И в большинстве они все суровые мужики, оттянувшие лямку по полной, как правило в подплаве, с выходом в отставку не меньше чем капитанами первого, второго ранга. Но наверняка им в бытность, сидя в стальных коробках под перископом, подобных решений и действий предпринимать не приходилось. Однако ж они люди военные, не чета мне. И вот я, Черто́в Андрей Анатольевич, целый начальник штаба! Ать-два, равняйсь-смирна! И воюем! И соответствовать тому необходимо! И решения… и приказы отдавать генеральские».