— Нашел… Посмотри сюда, узнаешь кого-нибудь?

— Мать моя! — невольно выдохнул Игнатенко. — Так это же Потап! Почтальон местный!

— Где он сейчас?

— А кто его знает? Подевался куда-то… Уже третий день никто найти не может… Обычный почтальон, ни в чем таком замешан не был, на заметке у нас не состоял. Наоборот, мы даже к нему с симпатией относились, поет очень душевно, мы его не раз приглашали перед бойцами выступить. Никогда не отказывался.

— Еще бы, служил в «Нахтигале». А там были отменные певуны! Где хозяин? Самое время поговорить с этим молчуном.

— В коридоре под охраной…

— Пойдем.

Взяв фотографию, Тимофей быстро зашагал по длинному коридору.

Демьян сидел на стуле со связанными за спиной руками. На голову наброшена плащ-палатка, концы которой небрежно свешивались на пол. По обе стороны от бандеровца стояли два автоматчика.

Сбросив с его головы плащ-палатку, капитан приказал:

— Смотри сюда!

Бандеровец поднял голову. В его поведении Романцев уловил перелом. За прошедшие часы он успел немало переосмыслить, что отразилось в его взгляде, сделавшемся потухшим, затравленным. Следовало посильнее надавить, чтобы сломать его окончательно, тогда пути для отступления уже не будет.

— Кто рядом с тобой в эсэсовской форме?!

Тимофей хищным взглядом впился в его лицо, отмечая малейшее движение лицевых мускулов. На какой-то миг губы Демьяна дрогнули, обнажив кровоточащую десну. Он сдавленно глотнул, справился со спазмом, подступившим к горлу, и ответил:

— Не знаю.

— А вот я тебе сейчас напомню, это краевой командир… Коршак! Хитро придумано — почтальоном быть! Меня интересует, где сейчас Коршак? Говори!

Побледневший, раздавленный, Демьян совсем не походил на себя прежнего — молодцеватого и подтянутого.

— Сходите к нему домой, может, он там.

— Вижу, что ты отменный шутник, не каждый день такого встретишь… Ты, наверное, много про «СМЕРШ» слышал: бьют, пытают, калечат, в камерах гноят… Только ведь это не вся правда, до этой камеры тебе сначала дожить нужно. Я тебя здесь раньше прибью! Никто даже не пожалеет о твоей никчемной жизни! — Вытащив пистолет, Тимофей неожиданно выстрелил прямо у самого уха Демьяна.

— Ыы-э-эмм… — взвыл тот.

— Этого тебе мало?! Ты думаешь, что я тебя жалеть стану?! Вторую пулю в лоб тебе пущу! Как ты думаешь, за что я орден Красного Знамени получил? За то, что в сорок втором таких гадов, как ты, пачками расстреливал! И рука у меня ни разу не дрогнула! Последний раз спрашиваю: где краевой командир?!

В глазах Романцева читалась решимость. Рука поднялась, глаза слегка прищурились, словно он выбирал на выпуклом лбу арестованного подходящую точку.

— Хорошо… Скажу. Сейчас он на пути к Червецам.

— Что он задумал?

— Взорвать склады с боеприпасами.

— Что?!

— Взорвать склады с боеприпасами, — более твердым голосом произнес Демьян.

Тимофей опустил руку с пистолетом. Взорвать склады с боеприпасами — замысел дерзкий, смелый, осуществить его под силу только крупным формированиям. Это не нападение на какой-нибудь захудалый сельсовет или обоз с прачками, здесь присутствовал стратегический выигрыш — отсутствие боеприпасов способно существенно переломить ход сражения.

Склады боеприпасов и вооружения в Червецах находились на особом счету, они занимали большую территорию, размещались в каменных, хорошо оборудованных помещениях, в которых прежде располагались казармы императорского артиллерийского полка. Запрятанные в густой чаще, скрытые для противника, склады вместе с тем находились в непосредственной близости от расположения Первого Украинского фронта, к которому для удобства была проложена железная дорога. Бойцы получали вооружение и боеприпасы безо всякой задержки.

Особую значимость склады сыграли во время Уманско-Ботошанской операции, когда войска генерала армии Конева значительно углубились на территорию Румынии.

В Червецах теперь стоял запасной полк, состоящий из новобранцев, которых после короткого обучения отправляли на фронт, — несение караула на складах было для них всего лишь одним из рядовых этапов начальной подготовки курса молодого бойца.

Для бандеровцев, имевших немалый боевой опыт, необстрелянные бойцы — не самый серьезный противник.

— Когда он собирается взорвать склады?

— Детали мне неизвестны. Может, уже сейчас поджигает фитиль.

— Игнатенко, со мной в часть! Быстро! Там должен быть телефон! Нужно позвонить в штаб полка. Сержант, возьмешь десять автоматчиков и доставишь арестованного в штаб дивизии! Там его допросят, как нужно… Будь уверен! — Последние слова капитан произнес уже на ходу.

Машину, спрятавшуюся в густом орешнике, было не видно. Водитель явно скучал — сидел за рулем и покуривал, выпуская через приоткрытое окно тонкую струйку дыма. Увидев подскочившего к кабине капитана, швырнул окурок в высокую траву и поинтересовался:

— Куда-то едем, товарищ капитан?

— Заводи! По-быстрому!

Теркул Иван Васильевич был уроженцем Тирасполя. Мать из крестьянской семьи, отец — из потомственных военных. Так что его судьба была определена. По заведенной традиции, вместо обычных игрушек на день рождения ему дарили шашки и пистолеты. К совершеннолетию у Ивана в комнате собрался уже небольшой оружейный склад. Никто не удивился, когда после окончания гимназии он поступил в Тираспольское военное училище. Учеба давалась легко, военное дело пришлось по нраву, в положенный срок окончил его блестяще, став одним из лучших выпускников.

В германскую войну Иван Теркул воевал в ударных казачьих подразделениях Шкуро. После октября семнадцатого в нем неожиданно проснулась малороссийская кровь его матери, а еще через некоторое время Теркул встал под знамена генерала Скоропадского, командовавшего войсками Правобережной Украины. После отставки генерала с должности главнокомандующего войсками центральной рады Теркул (уже в должности есаула) примкнул к украинским сечевым стрельцам, воюя против частей Красной армии и деникинских формирований.

Во время одного из сражений он попал в плен и был помещен в польский лагерь для военнопленных, а после заключения мира перебрался в Чехословакию, где некоторое время проживал в Праге под чужой фамилией. Еще через два года Иван Теркул объявился в Галиции и сделался одним из заметных членов организации украинских националистов. Затем, вместе с другими своими сторонниками, прошел полный курс обучения в немецкой нацистской школе в Лейпциге, где был завербован для дальнейшей агентурной работы «Абвером». Еще через два года Теркул окончил высшие военные курсы при академии Генерального штаба Германии и получил офицерский чин. Впоследствии свой боевой опыт он приумножил на территории Югославии, воюя против партизан во главе небольшого подразделения.