Она вытягивает ноги и шевелит пальцами, задумчиво хмурясь.

– Когда ты болела, я попросила его научить меня драться, чтобы я могла защитить тебя, если Тенардье снова решит на тебя напасть. А он ударил меня по лицу и сказал, что я сама виновата и должна была научиться отражать удары.

– Может быть, Монпарнас именно так показывает свою любовь.

И мы обе смеемся, забравшись под одеяло, пока от смеха не начинают болеть животы. Потом мы лежим в темноте рядышком и молчим.

Наконец Этти снова тихонько заговаривает со мной.

– Иногда я закрываю глаза и думаю, что надо просто позволить Тигру забрать меня. Если он убьет меня, все закончится, и ты будешь в безопасности.

Она дрожит, хоть и пытается показаться смелой.

– Ничего не закончится, – отвечаю я дрогнувшим голосом. – Если Тигр и заберет тебя, то не для того чтобы убить.

– Но ты говорила…

– Я солгала. Тигр не убивает людей. Он… он их ломает.

Я вижу глаза Этти в лунном свете, она смотрит на меня.

– Эти девушки не умирают. Но он лишает их всего хорошего, что есть в жизни, – говорю и делаю глубокий вдох. – Я это знаю, потому что он забрал мою сестру Азельму.

– У тебя есть сестра? А ты можешь спасти ее? Ты же Черная Кошка. Ты можешь пробраться куда угодно. Ты даже Мертвого барона вызволила из Шатле!

Непоколебимая вера Этти в мои способности, конечно, очень трогательна, но, к сожалению, все не так просто.

– Я пыталась, – говорю я, стараясь удержаться от слез. – Но она не пошла со мной. Он опоил ее маком, и теперь она его раба. Даже если бы мне удалось вытащить ее оттуда, она бы стала изо всех сил стремиться обратно, к нему. Вот что делает с людьми маковая настойка. Она уже не помнит, кто она такая. Больше не помнит меня.

Я не могу продолжать. Не могу облечь весь этот ужас в слова.

Вытаскиваю из-под подушки кинжал и раскрываю ладонь. Прижимаю лезвие к коже и быстрым движением разрезаю ее. На ране выступают капли крови.

– Я не позволю ему поступить так с тобой. – Протягиваю Этти руку. – Клянусь.

Этти берет кинжал и, зажмурившись, делает себе порез на коже. Морщится от боли, когда я прижимаю свою кровоточащую ладонь к ее ладони и мы сплетаем свои липкие, влажные пальцы; наша кровь смешивается.

– Теперь ты моя сестра.

– Теперь ты моя сестра, – шепчет она.

Стараюсь не думать об Азельме. Когда-то она тоже была моей сестрой.

Мы расцепляем руки. Этти вытирает лезвие ножа об атласную наволочку и протягивает мне. Я качаю головой.

– Оставь себе. Монпарнас подарил мне новый.

У нее радостно загораются глаза, и она прижимает кинжал к груди. Потом хитро косится на меня.

– Я же сказала, что ты ему нравишься.

Мы смеемся, болтаем и почти не спим. Этти заставляет меня рассказывать ей все новые и новые истории.

Я рассказываю, как украла у принца массивное золотое украшение с сапфирами, которое сейчас красуется на груди у Томасиса. Передаю истории и слухи про Орсо и Кордей. Рассказываю о Чудесных при Дворе чудес, Рыболове, Мэре, Господине, самых дерзких преступниках во всей стране. Говорю до тех пор, пока не восходит солнце, а мой голос не начинает хрипнуть, пока глаза у Этти не становятся красными и измученными. Наконец она засыпает, крепко сжав мою руку.

Мне пора отправляться на разведку по дворцу и найти то, что мне нужно, но она во сне сплела свои пальцы с моими, и я не в силах оставить ее одну. В кои-то веки нам не грозит сиюминутная ужасная опасность, мы не голодны, у нас ничего не болит; наверное, впервые мы так лежим рядышком и смеемся над всякими глупостями. Так всегда было с Азельмой. А я уж и забыла, как это – не жить в страхе.

Лежу с открытыми глазами и слушаю ее дыхание.

Будет ли Этти в безопасности здесь, во дворце? А будет ли счастлива? Конечно, Тигр не осмелится забрать ее, если она окажется под покровительством короля и королевы Франции.

Но я не могу смириться с мыслью оставить Этти здесь, среди королевской семьи, после того как она рассказала ту историю про мышей и я заметила хищный взгляд королевы. Я также не могу покинуть дворец, пока не гарантирую безопасность Этти со стороны всех гильдий, а значит, мне нужно найти зерно. Но даже если я смогу вынести отсюда такое огромное количество зерна, будет ли его достаточно для того, чтобы остановить Тигра?

Она стала символом, который он должен низвергнуть. Его ничто не остановит… Он должен отомстить или лишится той власти, которая у него есть над всеми нами.

Что могу я, одна маленькая Кошка, сделать против барона гильдии при Дворе чудес, если целая гильдия его прихвостней будет на его стороне? Окажется ли Этти когда-нибудь в безопасности?

22. Гипнотизер

Мы просыпаемся от того, что горничная вносит чашки дымящегося горячего шоколада со сливками. Прошу, чтобы девушка сначала отпила из них сама, проверяю, что она все проглотила, а потом настаиваю, чтобы она пробыла в комнате еще несколько минут. Убедившись, что она не потеряла сознание и не умерла за это время, отпускаю ее.

Этти радостно и быстро пьет шоколад. Я делаю осторожные глотки. Ничего вкуснее в жизни не пробовала. Его запах напоминает мне о губах принца, и я чувствую укол совести, смешанный с чувством обиды. Уже поздно. Должно быть, мы проспали весь день.

Этти выглядит значительно лучше. Лицо уже не такое бледное, темные круги под глазами исчезли. Она возбужденно выскакивает из кровати, напоминая мне, что сегодня во дворце званый вечер.

Я поджимаю губы. У меня нет времени на званые вечера; я так и не успела разведать, где здесь кладовые с зерном. А нам опасно дольше оставаться во дворце. Нужно действовать сегодня же вечером.

На кушетке для нас приготовлены два платья. Серебристо-голубое крепдешиновое для Этти и газовое, желтовато-розовое для меня.

Комнату заполняют горничные; они раздевают нас, потом надевают кринолины и с чрезмерным усердием затягивают корсеты. Затем наступает очередь причесок, и наконец на свет появляются украшения. Этти достается ожерелье с медальоном, мне – золотой с рубинами браслет, а также каждой из нас дают по изящному вееру. На шелковые чулки мы надеваем туфли, украшенные драгоценными камнями. И уже подгоняемые к выходу, мы корчим друг другу рожицы.

* * *

Бал – это полный хаос,