— В наше время, когда так трудно с финансами, вам, вероятно,очень сложно увеличить ваш капитал? Вы соглашаетесь принимать частные денежныепожертвования?

Мсье Дюпон обрадовался:

— Друг мой, да мы умоляем об этом буквально на коленях! Нонаши скромные раскопки никого не привлекают. Людям подавай эффектныерезультаты! Помимо всего, они еще любят золото — огромное количество золота!Удивительно, говорят они, как это нормальный человек может в нашу эпохуинтересоваться битыми черепками!.. А ведь в керамике, если угодно, выражена всяромантика человечества! Узор, форма, обжиг...

Мсье Дюпон увлекся и предостерегал, чтобы мсье Эркюля несбили с толку псевдоправдоподобные публикации некоего В...! Подтверждал, чтопоистине преступно неверное датирование в трудах некого Л...! И настоятельнопросил помнить о том, сколь безнадежно ненаучна стратификация в работахпочтенного Д...! Пуаро торжественно обещал, что его не собьет с толку ни одиниз трудов сих ученых мужей! Затем он сказал:

— Не могло бы пожертвование суммы, скажем, в пять тысячфунтов...

Мсье Дюпон перегнулся через стол в возбуждении:

— Вы... вы предлагаете? Нам?! Помочь в исследованиях? Это жевеликолепно, изумительно! Самое значительное пожертвование из всех, что мыкогда-либо получали!

— Я рад, если для вас это помощь..

— О да, souvenir... Мы сможем найти новые образцы керамики!..

— Я хотел бы еще... — перебил археолога Пуаро. — Моясекретарша это очаровательная девушка, вы видели ее сегодня вечером, — было быпреотлично, если бы она могла нас сопровождать!

Мгновение мсье Дюпон казался ошеломленным.

— Что ж, — сказал он наконец, дернув себя за ус, — этовозможно. Я посоветуюсь с сыном. С нами поедут мой племянник с женой.Предполагалась вообще-то семейная поездка. Но я переговорю с Жаном...

— Мадмуазель Джейн горячо интересуется керамикой. Древностьс детских лет очаровывает ее. Раскопки — мечта всей ее жизни. А кроме того, оназамечательно штопает носки и пришивает пуговицы.

— Ценные достоинства!

— Разве нет? Но, позвольте, что вы рассказывали мне осузских гончарных изделиях?..

Счастливый мсье Дюпон увлеченно продолжал монолог о СузеПервой и Сузе Второй... Возвратившись в отель, Пуаро застал Джейн в холле.

Она желала доброй ночи Жану Дюпону. Когда они поднимались влифте, Пуаро сказал:

— Я подыскал для вас интересную работу. Весной вы будетесопровождать Дюпонов в их поездке в Персию. — Джейн ошеломленно глядела нанего. — Вам будет официально сделано такое предложение, и вы тотчассогласитесь, выказывая как можно больше восторга!

— Я решительно отказываюсь! Я ни за что не поеду в Персию! Явозвращусь на Мюзвелл-Хилл или отправлюсь в Новую Зеландию с Норманом!

Пуаро нежно подмигнул ей.

— Дитя мое, — сказал он, — до будущего марта еще несколькомесяцев. Выразить восторг еще не значит купить билет! Кстати, я говорил сегодняо пожертвовании, но чека не выписал. Между прочим, утром я должен достать длявас руководство или справочник по допотопной керамике Ближнего Востока. Ясказал Дюпону, что вы страстно интересуетесь... керамикой!

Джейн вздохнула.

— Быть вашим секретарем — это не синекура! Что-нибудь еще?

— Да. Я сказал, что вы превосходно штопаете носки ипришиваете пуговицы.

— Представление прикажете устраивать завтра?

— Наверно, да, — сказал Пуаро, — разумеется, если они учтутсловечко, которое я за вас замолвил!

В половине одиннадцатого на следующее утро меланхоличныймсье Фурнье вошел в гостиную и тепло пожал руку коротышке-бельгийцу. Он быложивленнее обычного.

— Мсье, — воскликнул он, — я должен вам кое-что сказать.Думаю, я нашел в трубке ту особенность, о которой вы говорили в Лондоне!

— А-а! — произнес Пуаро, просветлев. — Да, — сказал Фурнье,присаживаясь на краешек стула. — Я много размышлял над вашими словами. И опять,и опять повторял себе: «Невозможно, чтобы преступление было совершено темспособом, в который мы поверили». И в конце концов я увидел связь между фразой,которую я повторял, и тем, что вы сказали о найденной трубке!

Пуаро внимательно слушал, но молчал.

— Тогда, в Лондоне, вы сказали: «Почему была найдена трубка,если ее так легко было выбросить в вентилятор?». Теперь, я думаю, у меня естьответ. «Трубка была найдена, потому что убийца хотел этого».

— Браво! — воскликнул Пуаро.

— Это вы тогда имели в виду? Хорошо, я до этого додумался.Теперь дальше. Я спросил себя: «Почему убийца хотел, чтобы трубку нашли?». Иполучил ответ: «Потому что трубка не была использована».

— Браво! Браво! Таково и мое мнение!

— Я сказал себе: отравленный дротик-да; но не трубка. Тогдачто-то еще было использовано для того, чтоб послать стрелу, — нечто такое, чтомужчина или женщина могли бы приложить к губам и чтобы это движение осталосьнезамеченным. Тут я вспомнил, как вы настаивали на составлении полного перечнявещей, которые были у пассажиров. Мое внимание в списке особо привлеклиследующие пункты: у леди Хорбари было два мундштука для сигарет, а на столеперед Дюпонами лежало множество курдских трубок...

Фурнье умолк и поглядел на Пуаро. Пуаро сидел снепроницаемым видом.

— Эти предметы вполне естественно можно было приложить кгубам, и никто бы в этом ничего особенного не усмотрел!.. Я прав, не так ли?

Пуаро поколебался, затем сказал:

— Вы на правильном пути; продолжайте. Но не забудьте об осе.

— Осе? — Фурнье казался озадаченным. — Нет, в этом я непоследую за вами. Не вижу, при чем здесь оса!

— Не видите? Но я же...

Пуаро прервал телефонный звонок. Он взял трубку.

— Алло!.. А-а, доброе утро. Да, да, я, Эркюль Пуаро. Этомэтр Тибо... — сказал Пуаро тихонько, обращаясь к Фурнье. — Да, да, в самомделе. Очень хорошо. А вы? Мсье Фурнье? Совершенно верно. Приехал. Сейчас здесь.— Пуаро положил трубку на стол. — Мэтр Тибо пытался добраться до вас в сыскнойполиции. А там ему сказали, что вы отправились ко мне. Поговорите с ним.Кажется, он взволнован.

Фурнье взял трубку.

— Алло... Фурнье вас слушает... Что?.. Не может быть! Всамом деле?