Мне нужно было встать. Боль толчками проходила по телу, давая о себе знать то в одном, то в другом месте.

— Я не педик! — единственное, что удалось выдавить из себя, пока ноги стремительно несли меня в сторону дома.

В лесу приходилось постоянно останавливаться, хвататься за стволы и ветки деревьев, чтобы вернуть пошатнувшийся мир в устойчивое состояние. Несколько раз меня вывернуло, после чего идти стало еще труднее. Шаги давались медленно и тяжело. Походка была какая-то пьяно-виляющая, так обычно отец расхаживал по дому. Зачем он пьет? Это ведь так неудобно, когда ноги не чувствуют твердой земли. Уже недалеко от дома пришлось остановиться и сесть на землю. Все тело гудело и сотрясалось от спазмов. Хорошо хоть, что сегодня мной была съедена только булочка, которой меня угостили в библиотеке. Иногда очень полезно недоедать. Мне хотелось поскорее добраться до нашей темной комнаты, забраться в кровать и спрятаться под одеялом.

Кожа покрылась пупырышками, тело пульсировало болью, в ушах шумел ветер, а расплывающаяся перед глазами листва была неспокойна. Неподалеку лежал поваленный ствол, у меня вышло подползти к нему и облокотиться спиной. Отдышаться и прийти в себя не выходило, а от прикосновения к животу передернуло от боли. Силы покидали меня.

Не знаю, через сколько времени, но в лесу послышались чьи-то шаги, хруст сухих игл и треск тонких веток под ногами. Шаги приближались. Сердце замерло, а потом бешено забилось. Второго натиска сегодня я не переживу, это уж точно. Но встать, а тем более бежать, не было сил. Оставалось только зажмурить глаза и ждать своей участи. А шаги были все ближе и ближе. Потом кто-то остановился совсем близко, справа от меня.

— О, Святая Мария, ты чего тут сидишь? — ее голос разорвал тишину леса.

Глаза открылись. Передо мной стоял мой ангел, мой спаситель, моя сестра.

— Что с тобой? — воскликнула она и кинулась ко мне.

И тут слезы прорвались и бурным потоком хлынули из глаз, изливая всю горечь раздирающих изнутри страха и стыда, всю ту боль, что была во мне. Сестра села рядом, прижала меня к себе, обняла своими тонкими руками и стала укачивать. Потом, когда буря стихла, помогла подняться и довела до дома. Сходила за водой и смыла с меня всю грязь, пыль, кровь и страх. Она тяжело вздыхала и периодически вытирала слезы со своих щек.

— Все хорошо. Мне уже не больно.

— Ну конечно, — улыбнулась она. — Ты же мой непробиваемый камушек, мой алмаз.

Когда мы лежали в нашей темной маленькой прохладной комнатке, укрывшись одним старым одеялом, она спросила:

— Расскажешь, что произошло?

Слова сухо выходили изо рта, а слезы вновь бежали тонкими дорожками по щекам и падали на подушку.

— Я же не педик? — вопрос вылетел из меня, словно пуля из пистолета.

Только ее ответ был решающим для меня. Она обняла мое худое тело крепко-крепко, до боли.

— Прости, прости, — извинялась она.

— Ничего.

— Ты не педик, малыш, они просто придурки, — произнесла она, сжимая зубы. Чувствовалось, как злилась сестра, как напрягалось ее тело, как она пыталась успокоиться, глубоко вдыхая и выдыхая, но у нее ничего не получалось. Тогда мне было до конца не понять на кого она злилась, то ли на меня за то, что не хватило сил дать отпор, то ли на этих козлов, которые избили меня, то ли еще на кого-то.

Глава 32

Уже смеркалось, и Ален жаждал побыстрее закончить свою командировку. Он ввел в навигатор адрес, который ему дал детектив на пенсии, и направился в пригород за ответами.

«Почему при расследовании не допросили детей? Почему в деле вообще ни слова про детей?» — размышлял он, постукивая пальцами по рулю и беспощадно сигналя нерасторопным водителям.

Пачка сигарет была почти пуста, когда его машина подъехал к черным обветшалым воротам, которые преграждали путь на кладбище. Он еще раз перепроверил адрес на салфетке.

«Неужели старый черт решил пошутить надо мной?»

Остановив машину у самых ворот, детектив быстрым шагом прошел к будке сторожа и постучал. Ему открыл угрюмый невысокий парень с сонным выражением на лице.

— Мы уже закрыты, если что-то срочное, позвоните в администрацию. — Он указал на листок бумаги, прикрепленный скотчем к двери.

— Я детектив Ален Расмус, ищу Сирену и Александра Роттер, мне дали этот адрес.

— Ясно. Сейчас посмотрю, — недовольно ответил парень. Он достал толстый журнал и стал медленно перелистывать. — Вам придется подождать. Никак не сделают электронный учет, а мне было бы намного легче.

Ален достал последнюю сигарету и закурил, рассматривая старое кладбище, на которое безмятежно опускались сумерки.

Минут через десять парень выглянул из-за двери и сказал:

— Я нашел только Сирену Роттер. Девятая секция, шестой ряд, седьмое место.

— Что? — растерялся детектив.

— Его еще не нашел. Ладно, попробую еще раз. — Сторож пожал плечами и скрылся за дверью.

«Вот старый говнюк, — разозлился Ален. — Не мог сразу сказать, что посылает на кладбище. Я мчался сюда как сумасшедший, чтоб задать вопросы мертвецам. Я это так не оставлю, старый бес. Жди в гости, раз не хочешь по- нормальному».

Ален еще раз взглянул на кладбище, сказал парню, что заедет завтра утром, и поехал в город.

«Вот и управился за день, застрял в этом городишке, и никаких тебе пирожных с Иллаей», — расстроился Ален.

Он остановился по дороге у первого попавшегося придорожного мотеля. Небольшое трехэтажное здание было подсвечено разноцветными огоньками. Расмус снял одноместный недорогой номер, который на удивление оказался чистым и уютным, с двухместной кроватью, свежим бельем и телевизором. В шкафу прятался маленький холодильник, но, к разочарованию Расмуса, он оказался пустым.

«Уж колой могли бы снабдить, — подумал детектив. — Надеюсь, еду можно заказать в номер».

Он скинул пиджак, заказал по телефон ужин и отправился в душ, ругая себя, что не подумал захватить сменное белье.

Часы показывали десять вечера, когда Ален, доев бургер с резиновой котлетой и выпив стакан темного пива, рухнул в кровать и набрал номер Иллаи.

— Привет, детектив, — раздался в трубке ее веселый голос.

— Привет. Как прошел твой день?

— Мой — прекрасно, сам как? Уже дома?

— Нет, мне придется еще задержаться в этом городишке. Вот остановился в мотеле, поужинал отвратительным бургером с пережаренной картошкой, выпил невкусного пива и звоню тебе, чтоб хоть как-то исправить сегодняшний день.

В трубке послышался тихий смешок, и Расмус представил, как сочные губы дрогнули в улыбке, как возле уголков губ появились тонкие линии, как блеснули ее глаза,