— Правильно.

— Никак, — майор резво вскочил на ноги, поправил мундир и, приняв строевую стойку, спросил. — Разрешите идти?

— Успеешь еще, — начальник сузил глаза так, что они превратились в едва видные щелочки. — Скажи-ка мне, ты последствий нашего разговора не опасаешься?

— А ты? — в свою очередь невинно полюбопытствовал подчиненный и, увидев, как колыхнулись и опять заполыхали прединсультным румянцем, полковничьи гладко выбритые щечки, махнул рукой. — Не ссы, герой-разведчик, ничего с тобой не случится, если сам дергаться не будешь. Счастливо оставаться… — и, четко развернувшись, строевым шагом покинул кабинет.

Через два часа после этого разговора рапорт майора Дорохова с просьбой об увольнении с действительной воинской службы был подписан заместителем начальника Главного разведывательного управления. Майору предложили полежать пару неделек в госпитале имени Бурденко, чтобы выяснить, насколько износилось его здоровье за двадцать два года календарной и тридцать семь лет с учетом всякой специфики службы. Майор предложением не воспользовался, собрал сумку и отправился погостить на дачу к капиталисту Бацунину в ближнее Подмосковье.

Спустя две недели после отъезда ему позвонили из Москвы и сообщили, что за прошедшие дни кое-что случилось и душка-полковник, с которым он недавно так чудесно беседовал, сменил отдельный кабинет на третьем этаже Аквариума на четырехместную камеру в Матросской Тишине. Доигрался, паршивец. Дорохову настойчиво посоветовали «прекратить изображать оскорбленную невинность» и как можно скорее возвращаться на службу. Он самую малость подумал и вежливо отказался.

— Как долго вы еще собираетесь меня здесь держать? — раздраженно спросил за завтраком Парамонов.

— А что, позвольте полюбопытствовать, вас не устраивает? — в лучших традициях Жмеринки, ответил вопросом на вопрос я. — Моя компания? Кухня? Может быть, недостаток сна?

— Избыток сна, — сердито заметил он и зевнул. — Извините.

— Ничего-ничего, если хотите, можете подремать после завтрака.

— Нет уж, — решительно отказался он. — И вообще, нам надо серьезно поговорить и расставить все точки над «и».

— Скорее уж, над «е», — мягко возразил я и снял маску. Побледневший Парамонов откинулся к стене, ему явно стало нехорошо. — Пожалуйста, не волнуйтесь, — как мог, успокоил я пленника. — Никто вас убивать не собирается. Сейчас вы доедите яичницу, выпьете кофе, и все, вы свободны.

— К черту эту вашу яичницу, уже в горле стоит! — закричал он и попытался подняться на ноги.

— Не надо спешить, — положив руку ему на плечо, я заставил его сесть на место. — Терпели несколько суток, потерпите еще немного.

— Вот, — сказал он, залпом прикончив кофе, и даже продемонстрировал мне донышко чашки. — Теперь я могу идти?

— Буду вынужден занять еще несколько минут вашего времени, — я выложил на стол перед ним несколько газет. — Вот, ознакомьтесь.

— Что это?

— Вы совсем отупели в плену, мой бедный друг. Это — пресса. С прочтения ее начинает утро каждый интеллигентный человек.

— Желтая пресса, — сварливо заметил он.

— Именно, — согласился я, — желтая. Она, кстати, хороша тем, что очень оперативно откликается на происходящие события. Прочитайте это… — я показал пальцем. — И это. Для удобства я отметил заголовки маркером.

— Дочитали? — спросил я. — Если возникли вопросы, с удовольствием на них отвечу.

— Еще новости есть? — глухим голосом спросил он, опустив голову.

— Конечно же, есть. Давайте, я лучше опишу вам всю картину целиком.

— Слушаю.

— Итак, — я закурил и начал свой рассказ. — Жила-была одна фирма, вернее, банда, и рулили ею три богатыря, Коля Парамонов, Саша Дивотченко и Юра Босоногов. Один умный, двое других — не так, чтобы очень. В один прекрасный день этот самый, который умный, куда-то пропал. Двое других не нашли ничего лучшего, как передраться между собой. В итоге один из них сейчас в морге, а второй на нарах. Деньги с общих счетов этих чудо-богатырей волшебным образом пропали и очутились…

— У вас… — догадался он.

— А вот и не угадали! Денежки, и очень немалые вынырнули на счетах самого умного из этой троицы, Коли Парамонова. Он и раньше приворовывал у компаньонов, а тут, видать, решил забрать все.

— Как это? — изумился он.

— Так это. Даром я, что ли, так долго с вами работал. Вы же сами назвали все счета и пароли. Остальное было делом техники.

— Получается, — неожиданно спокойно спросил он, — все стрелки теперь направлены именно на меня? — И мне это его спокойствие очень не понравилось.

— А как иначе? — изумился я. — Кто бабку убил, тот и шляпку спер.

— Интересно, — проговорил он, водя хлебным ножом по клеенке. — Как же нашим доблестным органам удалось так быстро задержать Александра? В газете написано, что его сняли с самолета в Шереметьево.

— А кто сказал, что наша милиция не умеет работать?

— Я серьезно.

— Если серьезно, то подозреваю, что кто-нибудь из добропорядочных граждан помог в этом органам. Борьба с преступностью, знаете ли, наше общее дело.

— Теперь все ясно, — сказал он и выбросил вперед руку с ножом, целясь мне в горло.

— Общение с криминалом ни к чему хорошему не приводит, — назидательно проговорил я, забрасывая нож в раковину. — Вы же образованный человек, Николай Генрихович, а ведете себя как последний урка. Стыдитесь!

Парамонов поднялся на ноги и присел на табурет, с которого не так давно спрыгнул козликом, чтобы перерезать мне горло. Провел языком по деснам и выплюнул на ладонь два зуба: падая, он неудачно приложился лицом об угол плиты.

— Вот, возьмите, — я протянул ему салфетку, после чего выложил перед ним на стол пакет. — Здесь все ваши вещи. Костюм, рубашка и прочее бельишко в спальне на диване, надеюсь, вам подойдет. Вы производите впечатление толкового человека, уверен, что выбраться из страны у вас получится. От забот отдохнете, зубы вставите. Выше голову, Парамонов, вы теперь богатый и свободный человек. Пользуясь случаем, поздравляю вас с началом бессрочного отпуска. Счастливого пути.

— Я тебя, тварь, все равно достану, — прорычал он сквозь салфетку, глядя на меня с самой искренней ненавистью.

— Ага, — согласился я, — достанешь, как же. Из сарая лыжи достанешь, и деру дашь из страны, куда-нибудь подальше. Ты теперь остаток жизни будешь сидеть где-нибудь как слива в жопе, и бояться, как бы кого из бывших знакомых не встретить. Они-то ни в какие сказки о таинственном незнакомце не поверят, сам понимаешь.

— Я клянусь… — снова затянул он.

— Все, Парамонов, захлопни пасть, и пошел вон отсюда. Ты мне надоел…