из горла рвутся тихие всхлипы. То и дело стираю слезы с лица, но все без толку. Они льются снова и снова.

Прихожу в себя только минут через двадцать. Когда все слезы оказываются на моем лице, когда начинает болеть голова. Умываюсь под проточной водой из-под крана, и, высушив бумажными полотенцами лицо, понимаю, что вся опухла. Теперь придется снова краситься и приводить себя в порядок. Обеденный перерыв потерян окончательно.

Вздохнув, направляюсь к двери. Толкаю ее, но она не поддается. Какого черта?! Снова и снова дергаю за ручку, пытаясь выйти из туалета. Но дверь наглухо заперта снаружи. Прикрываю глаза, устало упираясь лбом в дверь. Заперли меня, сучки. Нервный смех рвется с губ. Честное слово, долбанный детский сад.

Похлопав по карманам шорт, понимаю, что и телефон остался в раздевалке. Просто прекрасно! И в этот момент такая злость внутри поднимается! Как они надоели мне! Все!

Тарабаню в дверь, так сильно, что рука начинает болеть.

— Откройте! — кричу, но понимаю, что бесполезно звать на помощь. Это крыло обычно пустует. Туалет для персонала. Здесь не так много посетителей. И если я опоздаю с обеда, Тая меня уволит.

Снова поднимаю руку, и ударяю по двери, но застываю в изумлении, слыша с той стороны скрежет замка. Спустя несколько секунд дверь открывается, и я встречаюсь с голубыми глазами Гесса.

— Вот ты где, — произносит спокойным голосом, удивленно рассматривая меня. — А я ищу тебя, нужно перевязку сделать.

Мысленно выдыхаю. При виде Амира меня окатывает облегчением. Средний из Гессов – лучший вариант на данный момент. Почему-то мне кажется, что он отличается от братьев, и не имеет дела с некоторыми вещами по типу убийств и драк.

— Да, конечно, — улыбнувшись, прохожу за ним в коридор. Амир разворачивается, направляясь к лестнице.

Сегодня на нем белоснежная рубашка и темные брюки. Офисный стиль очень идет среднему брату. Только сейчас обратила внимание на то, какая у него фигура. Длинные стройные ноги, широкие плечи. Он отличался от своих родных. В нем словно чуточку больше голубой крови, чем в остальных. Он более спокойный и рассудительный, всегда держится уверенно, и выглядит так, словно ему принадлежит половина этого мира, словно он доволен своим положением и ничего больше его не волнует.

Хотя, насчет голубой крови, конечно же, это не так. Судя по рассказу Элис, ребята из неблагополучной семьи, воспитывались в детском доме. Положение, которого они добились – все лишь их личная заслуга.

— Проходи, — открывает для меня одну из дверей, расположенной сразу у лестницы.

Я никогда не была в этом помещении. Амир пропускает меня вперед и включает свет. Здесь кровать и письменный стол, а еще плазма на стене.

— Это моя комната. В клубе у каждого из нас есть своя территория. Но я бываю тут редко, в отличие от остальных, — поясняет в ответ на мой удивленный взгляд.

Подтолкнув меня в плечо, усаживает на край матраца.

— Шов не болел?

Пока Амир открывает аптечку, я задираю майку. Осторожно отклеивает пластырь, а я зажмуриваюсь, боясь боли. Пальцы Амира едва касаются моей кожи.

— Все хорошо, рана чистая. Сейчас обработаю и перевяжу.

Пока он лечит меня, я храню молчание. Так много вопросов, которые я хотела бы задать, но не уверена, что он ответит.

— Все. Завтра снова поменяем.

Он поднимается и, выбросив перчатки в урну, убирает аптечку. А я думаю о том, что вместе с Амиром в клубе сейчас должны находиться и остальные братья. При мысли об Исае мороз пробегает по коже.

— Спасибо, — улыбнувшись, поднимаюсь с матраца и направляюсь к двери.

— Лия! — окликает он. Я замираю.

— У тебя проблемы с девочками? В туалете они заперли тебя?

Обернувшись, смотрю в его глаза, и мне так хочется сказать ему, как есть. Но я также понимаю, с кем имею дело.

— Нет, — улыбаюсь. — С девочками все прекрасно. Просто, кто-то случайно закрыл.

Он смотрит на меня прищурено, словно не верит. Но, в итоге кивает, отпуская меня. И только, когда я выбираюсь в коридор, позволяю себе закрыть глаза и выдохнуть.

* * *

Забрав из прачечной чистую форму, спускаюсь в раздевалку. До конца обеда всего пять минут, и на мое счастье, в комнате никого нет. Переодевшись, собираю волосы в высокий хвост и, освежив лицо неброским макияжем, направляюсь в зал. Когда прохожу мимо барной стойки, ловлю на себе едкий взгляд Арины. Делаю вид, словно не заметила ее. Не собираюсь я вступать в их грязные игры. Плевать.

Первые полчаса пролетают незаметно. Зал наполняется гостями, я только и успеваю, бегать к столикам и передавать заказы в кухню. Сегодня мы работаем, как и всегда, в паре с Соней. Вика и Арина отправлены Таей в подвал обслуживать столики. За что я ей крайне благодарна.

— Лия, — раздался за спиной голос Таи.

— Обслужишь свой столик и спускайся вниз. Гессы хотят, чтобы ты подала им ужин.

От ее слов меня бросило в холодный пот.

— Я?

Она посмотрела на меня свысока.

— Арина поможет Соне. Иди быстрей. Братья сегодня не в настроении.

— Может, лучше...

Тая не дослушала меня, спустя несколько секунд ее уже не было рядом.

Ладно, я могу это сделать. В любом случае, мне все равно придется встретиться с Исаем.

Взяв с барной стойки несколько меню, спускаюсь вниз. В подвале народу битком. Бои еще не начались, и гости пока заняты расслабляющей музыкой, разговорами и выпивкой.

Гессы за своим столиком. Помимо Мирона, Исая и Амира, с ними еще несколько мужчин. И когда я поднимаюсь по лестнице, приближаясь, Исай вдруг поднимает взгляд и его глаза встречаются с моими.

Руки леденеют. Я опускаю глаза, останавливаясь рядом с Мироном.

— Добрый вечер. Вы готовы сделать заказ? — кладу перед мужчинами меню.

Все молчат, а меня лихорадит. Кожей ощущаю злой взгляд Исая. И когда я подхожу к последнему гостю, сидящему рядом с Гессом-старшим, и кладу меню, он вдруг хватает меня за запястье.

— Какое счастье! Мы снова вместе, — раздается над ухом.

Вздрогнув, перевожу взгляд на мужчину. Это тот самый Олег, глава строительной компании, от посягательств которого меня спасла Тая.

Сглотнув, понимаю, что не могу показывать страха. Не хочу еще больше проблем.

— Рада вас видеть, — улыбнувшись, освобождаю свою руку.

А когда подхожу к Исаю, и кладу перед ним меню, начинаю дрожать. Он молчит.