на моем лице. А у меня по спине холодок пробегает. Боюсь, что оттолкнет.

— Холодно.. мне так холодно.. — его тихий шепот комом в горле.

Я тут же подскакиваю с места.

— Сейчас. Сейчас будет теплей.

Прохожу в соседнюю спальню и, открыв шкаф, вытаскиваю из него все одеяла, которые мне удается отыскать. Укрываю его. И даже под пятью теплыми пледами, он продолжает дрожать.

Немного подумав, все же решаюсь на этот способ.

— Сейчас, подожди, — скидываю куртку и свитер, и, оставшись лишь в джинсах и футболке, залезаю к нему на кровать. Знаю, что могу пожалеть об этом, или отхватить от него, но сейчас я думаю только о том, как ему помочь.

Забираюсь под одеяла и протягиваю руку.

— Иди сюда, сейчас будет тепло, — шепчу, а сама боюсь, что накричит или оттолкнет. Но он словно этого и ждал. Прижимается ко мне, будто ребенок к матери. Обнимает, утыкаясь носом мне в шею.

Он горячий, и так сильно дрожит! Я понимаю, что должна обтереть его, чтобы сбить температуру. У него сильный спазм, и неизвестно сколько уже градусов. Но когда я пытаюсь сдвинуться с места, его руки сжимают меня, никуда не отпуская.

Спустя минут двадцать, он, наконец-то, перестает дрожать. Его руки все также крепко держат меня.

— Дем, давай я сделаю тебе чай с малиной? Я видела в шкафу банку с вареньем. Это поможет тебе быстро поправиться.

— Не хочу... — раздается уставшее в ответ.

— У тебя завтра бой. Исай сказал, что если не придешь, придется платить неустойку.

— Я не хочу. Больше незачем.

Его слова пугают меня. Неужели это то, о чем я думаю?

— Не говори глупостей. Бои – это твоя жизнь. Отказываться от них из-за моего отца мудака – слишком большая честь для него.

Он молчит. Я кладу ладонь на его лоб, и с облегчением понимаю, что он уже не такой горячий.

— Я дрался ради мамы. Хотел заработать деньги ей на лечение, потом на дом. Теперь в этом нет смысла.

Я не согласна с ним. И я не хочу, чтобы он так думал.

— Если ты бросишь это, ты сломаешься.

Он смеется. И в хрипотце его голоса я слышу болезненные нотки.

— Разве не похоже, что я уже сломался?

Ну уж нет! С меня хватит. Вырываюсь из его рук и поднимаюсь с дивана. Укрываю его по самый подбородок, а он смотрит на меня так устало.

— Значит так, я делаю чай, а ты его пьешь! Уже завтра утром ты будешь здоров, а вечером набьешь морду сопернику! И если, не дай бог, ты проиграешь, я буду до конца дней называть тебя Огги!

Смеется, а потом шипит от того, что пересохшая рана на губах начинает кровоточить.

— Ты напрашиваешься, мелкая заноза.

Вместо ответа, молча направляюсь в кухню. Готовлю чай. Порыскав в холодильнике, нахожу сыр, масло и колбасу. Делаю незатейливые бутерброды. Наливаю воду в глубокую тарелку и выискиваю в аптечке обеззараживающие средства. Переношу все это в гостиную.

Он с закрытыми глазами. Уснул?

— Твой чай, — ставлю поднос на постель.

Распахнув глаза, он смотрит на меня задумчиво. Мне неуютно под столь пристальным взглядом. Но я стараюсь не обращать на это внимания. Помогаю ему принять сидячее положение, подложив подушки под спину.

Когда он принимается за чай, я подхожу к столу, решив приготовить лекарства для обработки его ран.

— Ай, горячий! — раздается за спиной его ворчание.

Обернувшись, смотрю на то, как он прижимает ладонь к раненым губам.

— Нечего было удары пропускать! Ты с кем дрался то? Все губы разбили! — тянусь к нему ваткой с лекарством, но замираю в нескольких сантиметрах от лица. Спрашиваю разрешения. И в ответ, он облокачивается затылком о спинку дивана, прикрывая глаза. Осмелев, принимаюсь обрабатывать раны и стирать запекшуюся кровь с лица.

— Ай, больно! — дергается и схватив меня за запястье отстраняется.

— Не кричи тут на меня! — вырвав руку, тянусь к его лицу снова. — Я вообще то лечу тебя! Неблагодарный.

Насупившись, смотрит на меня из под хмуро сведенных бровей.

— Спасибо...

Говорит это так тихо, что, кажется, будто показалось.

— Что? Я не слышу!

— Не кричи! Чего раскричалась тут?!

Закончив с его ранами, хватаюсь за бутерброд и впихиваю ему между губ.

- Ешь! И пей.

Поднимаюсь с дивана, собирая все лекарства на поднос. А сама злюсь на него. Ну что за вредный характер? Забрав со стола все баночки, направляюсь в кухню.

Уже поздно. Нужно ложиться спать. Достаю из шкафа чистое постельное белье и думаю о том, что придется лечь с ним в гостиной. Вдруг температура поднимется снова?

Вернувшись к нему в комнату, стягиваю покрывало с кресла и осматриваю его. Как же оно разбирается?

— Ты куда?

Обернувшись, встречаюсь с его хмурым взглядом. Вижу, что он уже доел все бутерброды и выпил чай. Замечательно, аппетит есть, значит идем на поправку.

— Разберу себе в кресле, — встряхиваю простыню.

— Нет.

Замираю шокировано.

— Со мной ложись. Иди сюда, быстро.

Это плохая идея. Знаю, что завтра он снова вернется к прежнему Демиду, а мне будет больно. Я должна держать дистанцию. У меня просто нет другого выбора.

Продолжаю застилать кресло. И вдруг слышу, как он ворчит, поднимаясь с дивана. А спустя мгновение чувствую хватку его горячих пальцев на своем запястье.

— Идем.

Обернувшись, всматриваюсь в его глаза. Он давно не был таким со мной. Простым и добрым, родным. Но для него это ничего не значит.

— Нет, я лягу в кресле. Вдруг сюда заявится Вика и увидит нас вместе? Она вырвет мне волосы, а я ее побью. А ты расстроишься и будешь плакать, - продолжаю застилать кресло, в то время как с моих губ льется этот бред.

И когда я тянусь за подушкой на столе, он снова перехватывает мою руку, крепко ее сжимает. Ощущение его пальцев на коже выбивает последнюю почву из-под моих ног.

— Останься, Белка.

Я не вижу его, специально не смотрю. Но его уставший голос заставляет мое сердце подскочить к горлу. А в животе снова проклятые бабочки.

Поднимаю к нему глаза. А он все еще рядом. Улыбается так криво, и смотрит на меня так, словно я важна для него.

— Вдруг снова температура поднимется, а ты пропустишь, я и сгорю. Нельзя так