— Ну ты же смотрящий, ты должен видеть.

— У меня на лбу ничего не написано.

— Написано. Для тех, кто читать умеет.

— А ты, значит, умеешь?

Захар кивнул, и его повело в сторону. Он стал терять равновесие, но кто-то схватил его за плечи.

— Ниче се, у него тут распахано!

Это был толстяк с толчка, и он рассматривал шрам у него на темечке. Мало того, что Захару трепанировали череп, ему еще пластину титановую вставили, волосы на которой совсем не росли.

По этой пластине и щелкнул пальцами толстяк. Захар едва не потерял сознание от боли.

— Зачем?

Он чуть не упал, поворачиваясь к толстяку.

— А вдруг ты робот? — засмеялся тот.

— Не робот. Но уродов распознаю на раз.

Под мышкой у Захара матрас, в руке сумка, он просто не мог ударить толстяка кулаком. И ногой тоже. А бить головой — смерти подобно. Он просто сдохнет от боли, если сделает это. Или даже впадет в кому. Но толстяк перешел черту, и Захар просто обязан был ответить.

— А кто урод? — взвыл мордастый.

И Захар ударил. Со всей силы. В голове взорвалась бомба, земля ушла из-под ног. И он даже увидел себя летящим вниз с отвесной скалы в бурлящую горную реку.

Но в себя он пришел в положении стоя. Его качало из стороны в сторону, его выкручивало вокруг своей оси, но он стоял и смотрел на толстяка, который с трудом поднимался с пола. Поднимался и при этом испуганно пятился. Как будто поверил в то, что имеет дело с роботом.

— Гуня, а ты в натуре урод, — раздалось над ухом.

Кто-то стоял сзади и в упор смотрел на Захара.

— Что там? — спросил одноглазый.

Он находился совсем рядом, но Захару казалось, будто он говорит издалека, причем и сверху и снизу одновременно.

— Да ему в больничке надо быть, а его к нам закинули…

— Захара, говорят, на больничку приняли, — сказал кто-то.

Захара повело в сторону, он снова стал терять равновесие, но упал почему-то на какую-то шконку. Кто-то кому-то что-то говорил, кто-то поднимался с этой шконки, освобождая Захару место. Говорили все, говорила вся камера, говорили даже стены, пол и потолок, но Захар уже ничего не понимал. Он стремительно терял сознание.

Обвинение предъявлено, завтра на этап и в СИЗО. Если, конечно, адвокат не сможет его отмазать. А он уже взялся за дело, жмет на факт незаконного изъятия оружия. Где понятые? Где протокол?..

Может, уже завтра Соуса выпустят. Но хорошо это или плохо? Капеллан подпряг его под серьезные дела, а он засветился и стал опасен. Как бы не поставили его на перо. Как это сделали с Аллой.

Точно Соус ничего не знал. Никто не говорил ему, что случилось с Аллой. Может, она перешла в руки к другому сутенеру, там и пропадает. А может, она отправилась к Скунсу, но так до него и не добралась. А почему?.. Что, если ее убили? Сначала рассорили с Соусом, а потом и зачистили. Сделать это мог тот же Капеллан. Возможно, он и подговорил Фикуса…

Алла напрягала Капеллана. Во-первых, она могла сболтнуть лишнее своим подружкам. А во-вторых, могла перессорить братву… Все это Соус понимал, но не думал, что Капеллан пойдет на крайние меры…

А может, и нет ничего. Возможно, Алла тупо раздвигается сейчас под очередным клиентом.

В дверь вставили ключ, послышался скрип плохо смазанных петель, и в камеру вошел хорошо одетый, худощавый мужичок в стильных очках. Маленький, щупленький, слабый как телом, так и духом.

Соус поднялся со шконки. Фантик увидел его, узнал, улыбнулся. Но к нему подошел Крюк, длиннорукий здоровяк с такими же надутыми щеками, как и его пузо. Скучно ему стало, а тут интеллигентишка вдруг какой-то втерся, почему бы не развлечься?

— В мяч играешь? — спросил Крюк.

Фантик еще не успел ответить, а тот ударил его в живот. Фантик отлетел назад и врезался в дверь.

— Чего мяч не держишь? — засмеялся Крюк.

— Оставь мужика, — сказал Соус.

Крюк и с ним бы с удовольствием позабавился, да кто ж ему даст. Если только в морду. Или в живот, да так, чтобы аппендикс в трусы выскочил.

— А что такое? — набычился Крюк.

— Проходи, Фантик, чувствуй себя как дома, — Соус провел рукой по верхней над собой шконке.

— Ты его знаешь?

— Срок вместе мотали! — с торжествующей улыбкой и гордо сказал Фантик.

Соус был в зоне бригадиром, фактически руководил слесарным цехом, а Фантик работал у него учетчиком. Мужик он слабый, но умный. И с математикой дружил, и с эпистолярным жанром — какие письма он писал…

— Три года! — Фантик расправил плечи на всю их куцую ширину.

— А сейчас за что?

— Я же не виноват, что у меня вилка под рукой оказалась! — Фантик показал на бурые пятна крови на рукаве своей рубашки.

— Убил?

— Да нет…

— В глаз?

— Да нет, просто в живот… А у него от страха инфаркт случился, в реанимации сейчас.

— У Крюка пузо большое, и сердце крепкое. Да, Крюк?

— Меня вилкой не возьмешь.

— А если в глаз?

— Да я вас тут сам обоих в глаза сделаю! — быканул Крюк.

— Уверен? — Соус угрожающе надвинулся на него.

И громила дрогнул, отшагнул к своей шконке.

— Вдвоем на одного? — обиженно буркнул он.

Но Соус уже потерял к нему интерес. И переключился на Фантика. Он хоть и плюгавенький, но язык у него подвешен — скучно не будет.

* * *

Косячок под коньячок — милое дело. Но в постели у Варвары Караван курил обычные сигареты. Он же не на киче, где можно все. И можно, и нужно. Если есть возможности. А здесь он человек культурный, воспитанный, по фене не ботает, матом не разговаривает.

— А это правда, что Захар в тюрьме? — спросила Варвара.

— И Захар в тюрьме, — кивнул Караван. — И правда там же.

— У него же травма головы.

— Он с этой травмой фраерка… чудака одного вырубил. На ногах еле стоял, а врезал знатно.

— А без этого никак нельзя?

— Без чего, без этого?

— Ну, чтобы не бить никого… Можешь не отвечать. Там у вас в тюрьме одно сплошное насилие.

— Если не можешь постоять. А Захар смог…

Караван заслал маляву по его душу, обязал братву относиться к Захару с уважением. Но сделал это лишь после того, как Захар смог поставить себя. Братва его и без малявы зауважала. Еле живой, а так борзому вломил… Мало того, Захара знали и без малявы. Пусть и не блатной, но человек известный. И с большими возможностями.