Б. — Вы согласны с тем. что вы — подлец и негодяй?

А. — Ни в коем случае! С тем же успехом я могу вам сказать то же самое. Вы — подлец и негодяй. Но я же этого не говорю. Хотя уже появляется желание так сказать. Аргументируйте. Подтвердите свое высказывание хоть какими-то аргументами. В конце концов, вы оскорбляете меня. Еще чуть, и я обижусь на вас и перестану с вами разговаривать.

Б. — Вы и сейчас ерничаете. Ирония в вашем положении неуместна. Я повторяю, вы — негодяй и подлец. А теперь объясню почему. Потому что у вас, у «звезд», двойная мораль. Одна мораль — для вас, а вторая — для окружающих. Вас нельзя обижать ни в коем случае. Ведь вы такие чувствительные, такие ранимые! У вас тонкая, чувствительная душа. Так вам кажется.

А. — Так всем кажется. А насчет двойной морали — это голословное утверждение.

Б. — Нет. Когда я однажды сказал вам, что вы не совсем справились с ролью, вы со мной поссорились и неделю не разговаривали. Да что там, когда я сказал, что вы слишком кричите в пьесе «Лето и дым», что вы начинаете на высоких тонах и дальше вам просто некуда повьгшать голос, что вы мне устроили?

А. — Что я вам устроил?

Б. — Вы просто стали мне хамить!

А. — Я? Хамить?

Б. — Да, вы при всех стали меня спрашивать, почему я так плохо выгляжу. Вы елейным голосом спрашивали, уж не заболел ли я. Попробовал бы я вас спросить, почему вы так плохо выглядите. Да что там я, кто угодно. Отвечаю теперь. Я чувствовал себя прекрасно. Выгляжу я сегодня так же, как выглядел тогда. И попробуйте мне сейчас сказать, что я плохо выгляжу — тут же полетите вниз!

А. — Вы прекрасно выглядите. Просто не припомню, чтобы вы так хорошо когда-либо выглядели. Вы, наверное, хорошо выспались сегодня.

Б. — Я не спал всю ночь, и чувствую я себя прескверно. Но вы сейчас будете чувствовать себя еще хуже.

А. — Тихо, тихо, не делайте резких движений! Это все, что вы имеете против меня? Я имею в виду то, что вы, как мне показалось, плохо выглядели?

Б. — Полноте, я не сказал еще и сотой доли того, что я хочу вам сказать. И вы отлично знаете, почему я так взбешен. Я просто пытаюсь объяснить, откуда это все берется. Вы были единственным ребенком в семье. Над вами всегда тряслись родители. А еще бог подарил вам яркую внешность. Девочки любили вас еще в школе.

А. — Ну, убейте меня за то, что вас в школе не любили девочки. Послушайте, это же примитивная зависть!

Б. — Я думаю, что именно вы, актеры, лучше всех знаете, что такое зависть.

А. — Да, однако самое точное определение дал математик Лейбниц. Слушайте и сравнивайте с вашим состоянием. «Зависть — это неудовольствие по поводу того, что какие-то блага принадлежат кому-то, кто, по вашему мнению, менее этого достоин, чем вы». А? Как сказано!

Б. — У меня нет неудовольствия по поводу благ, принадлежащих вам. Я отлично понимаю, что скромный бухгалтер не может иметь тех благ, которые имеет известный артист. Я просто пытаюсь вскрыть причины вашего эгоизма. И то, что вы в школе нравились девочкам, это только начало. Да, и у вас есть талант. Но одного таланта мало. И, кроме того, ваш талант перекашивает вашу душу. Дав вам больше в одном, бог недодал вам в другом. Вы — талантливый артист и жадный, болезненно самолюбивый и тщеславный человек. Вот она, эта четверка лошадей, которая вывезла вас к успеху: талант, жадность, непомерное честолюбие и больное самолюбие. Вы хотели богатства, славы и власти над людьми больше, чем другие, тоже, между прочим, талантливые. Вы этого и добились. А потом — всеобщее поклонение. Ах, какой вы талантливый, ах какой вы красивый, какой вы великолепный! И вы сами начали верить в то, что вы великолепный, в то, что вы очень талантливы.

А. — А на самом деле?

Б. — И на самом деле талантливый, но не очень. На самом деле есть еще с десяток не менее талантливых. А когда вы всерьез поверили в собственное величие, вы уже просто не в состоянии слышать правду, слышать критику. Малейшее критическое замечание вызывает ваше раздражение. Вы начинаете думать, что это зависть, происки врагов и соперников. То, что вы думаете о себе, и то, что думают о вас окружающие, сильно отличается.

А. — И что же окружающие думают обо мне?

Б. — Нет, сначала я вам расскажу, что вы о себе думаете. А думаете вы о себе, любимом, почти все время. Вы любите полюбоваться собой в зеркале. Вы любите читать о себе хвалебные рецензии. А если рецензии отрицательные, то это враги подкупили критиков, и те измазали вас черной краской.

Они, эти критики, становятся вашими врагами. Но стоит им похвалить вас, и они снова ваши лучшие друзья. Они снова становятся умными и объективными. Один умный человек сказал: «Слишком серьезное отношение к себе — верный признак деградации». Вы давно очень серьезно относитесь к себе.

И еще один умный человек, а именно Лев Толстой, сказал: «Человек — это дробь. В числителе то, что он из себя представляет, а в знаменателе то, что он о себе думает». У вас, не скрою, большой числитель, но знаменатель значительно больше. И, как следствие, изменение отношений с окружающими. Они вам слова неосторожного не могут сказать, а вы им можете походя произнести: «Как вы сегодня плохо выглядите!» Или того лучше: «Где, на какой барахолке ты нашел этот костюм?»

Казалось бы, кому надо все это терпеть. А многие и не терпят, давно уже вас бросили. Другие почему-то рядом с вами. Близость к знаменитости льстит их самолюбию. Кому-то вы нужны для каких-то дел, и они терпят. Но вы ведь не всем хамите! С теми, кто выше вас, вы — само обаяние. Название этому — рабская психология.

А вы замечали, как у вас портится настроение, когда в компании кто-то «тянет на себя одеяло» сильнее, чем вы? А вы замечали, как вы просто наливаетесь агрессией, когда у кого-то берут больше автографов, чем у вас? Нет, внешне все обстоит благопристойно. но я-то уже научился различать ваши настроения. Ах. вы — гений?! И поэтому вы можете не прийти на назначенное