какая-то глупость, оказывается, может испортить все. А ведь меня когда-то ждали мои родители. Мои мама и папа. Мама рожала меня в муках. Они с папой тратили свое время, силы и, наконец, деньги для того, чтобы вырастить меня. Они надеялись, что я стану замечательным человеком. Они хотели, чтобы я сделал то, что не удалось сделать им. А я учился в школе, я сдавал экзамены, я с таким трудом каждый божий день вставал по утрам, чтобы не опоздать в школу. Я так насиловал себя, чтобы разобраться во всех этих науках. А сколько нервов я истратил, чтобы поступить в институт! А эти экзамены, каждые полгода! Мне до сих пор снится сон, что преподаватель задает мне вопрос, а я не могу на него ответить. Самое интересное, что утром я не могу вспомнить вопрос. Если бы я его вспомнил и ответил, этот сон ушел бы от меня насовсем. Но вспомнить вопрос я не могу и не могу на него ответить во сне. Я столько всего выучил, я столько всего узнал. И все это зря. Все это теперь никому не нужно.

Из-за какой-то глупости. Из-за того, что я доверился этому прыщу. Как замечательно было сказано в той пьесе: «Вот моя рука. Стоит только подумать, и мои пальцы шевелятся».

Как здорово устроен человек! Как гениально я устроен! Стоит только подумать, и я делаю шаг. Я поднимаю руку. Я говорю слова. Я запомнил десятки тысяч слов и понимаю их значение. Я расставляю их в определенном порядке и могу делать это с огромной скоростью. Я могу решать уравнения, могу складывать и вычитать. У меня в голове — компьютер, который может создавать самые высокоразвитые компьютеры.

Удивительно, как гениально создал нас господь бог! Я ем, и пища проходит в мой желудок по пищеводу. Почему-то она должна медленно по нему продвигаться. Она попадает в желудок, и сразу же выделяется желудочный сок, чтобы обработать ее. Пища превращается в полезные вещества, которые необходимы моему организму, это же целый перерабатывающий завод. Вещества попадают в кровь. Мне становится теплее, я могу двигаться, могу бегать, могу говорить. Как много во мне всего интересного и совершенного! Как хорошо устроен человек!

И как плохо он устроен, если все это — беззащитно перед какой-то подлостью. Какая-то мерзость заставляет меня, со всеми моими заводами и компьютерами внутри, захотеть все это уничтожить.

Все это — мои руки, мое тело, мои глаза и все, что я вижу, перестанет через минуту существовать!

Нет! Нет! Я лучше убью тебя! Негодяй! Выходи! Выходи сюда! Что ты не выходишь? Ты, трус! Ты, подлец! Выходи! Ответь мне!

Скажи, по какому праву ты убиваешь меня? Меня создал бог. Бог меня создал! Какое ты имеешь право уничтожать меня? Я — божье произведение и, уничтожая меня, делая мне подлость, ты идешь против бога! Нет, я не ропщу! Нет, я не виню никого, кроме себя. Мне было дано все для счастливой жизни. И если я такой хрупкий и беспомощный, значит, я виноват сам, что не умею себя защитить. И что же? Если я не могу себя защитить, он имеет право бить меня?

Нет! Негодяй! Трус! Иди сюда! Ты слышишь меня? Иди сюда! Я требую! Это мое последнее желание!

Артист выглядывает в окно.

А. — Вы меня звали?

Б. — Я давно зову тебя! Ты все слышишь! Ты — трус!

А. — А почему вы мне «тыкаете»? Мы ведь с вами на брудершафт не пили.

Б. — Ты, ты, ты! Вы — это знак уважения! А я не уважаю тебя. Я тебя — презираю! Иди сюда, если ты не трус!

А. — Вы меня хотите убить?

Б. — Я хочу услышать, что вы скажете в свое оправдание. Хотя какая разница, что ты скажешь? Ты соврешь, тебе же ничего не стоит соврать мне. Да и кому угодно. Ты — человек без совести.

А. — Так, все, это переходит всякие границы приличия. Я не позволю себя оскорблять. Я иду к вам, вернее, вылезаю. Я хочу понять, почему вы так кричите? Зачем вы так буйствуете? Что я вам сделал такого, что вы меня так невзлюбили?

Б. — Давай, давай, иди сюда!

А. — Вот он я. У вас теперь есть возможность вывалить на меня все, что вы думаете. Только без рук, а то мы оба полетим вниз.

Б. — А я этого и хочу. Я вас и позвал сюда для того, чтобы схватить вас. И вместе, слышите вы, вместе, полететь туда. А так было бы очень просто. Вы мне нагадили, а я один отправился туда. Нет, теперь и я убью вас, я вместе с вами туда полечу.

(Хватает Артиста за руку).

И посмотрим, кому будет хуже. Я-то лечу добровольно, а вы не по своей воле.

А. — Слушайте, вы, сумасшедший, вам что, больше нечего делать? Вы же меня сейчас столкнете! Погодите, дайте хоть слово сказать. Дайте хоть оправдаться, не знаю, правда, за что. Даже в суде человек имеет право на защиту, на последнее слово. Это что, самосуд? Суд Линча? Вы что, расист? Но я же не цветной. Я наш — белый.

Б. — Я вижу, что вы от страха побелели.

А. — Да будет вам, я и до страха был светлым. Давайте, изложите, в чем вы меня обвиняете?

Б. — Вы сами все отлично знаете. Вы только что хотели оправдаться. Значит, вам есть в чем оправдываться. Но говорить сейчас буду я.

А. — Да говорите, говорите, только не дергайтесь, а то не успеете все сказать, и в полете вам будет не до разговоров!

Б. — Говорю: вы — подлец!

А. — Это вы уже говорили.

Б. — Вы — негодяй!

А. — Все?

Б. — Нет. Вы — подлый человек!

А. — Подлец и подлый человек — это одно и то же. Вы снова повторяетесь.

Б. — У вас нет совести!

А. — Естественно, если я подлец и негодяй, то какая уж тут совесть. Мы снова пошли по тому же кругу. Как слепая