— Потом вы вместе возвращались обратно.

— Вместе? Возвращались? — она фальшиво возмутилась. — Он ехал на своей машине, я на своей. Это незаконно?

— Снова неподалеку от того места, где произошло убийство. Сначала вы едете гуськом в одном направлении, потом все вместе обратно.

— Все вместе — это кто? — впервые проснулся в ней искренний интерес.

— Ваш помощник Илов, вы, Степанов, погибшая Егорова. У вас что, в тот вечер там слет был? Совещание назначали у того дома, где зверски убивали Катерину Грибову?

— Обалдеть! — выдохнула она, прослушав его ядовитые замечания. — Виталик? Ниночка? Им-то там что было нужно?

— А вам?

— Отстаньте, — со злостью отмахнулась Ирина, поняв, что нечаянно проговорилась. И надолго задумалась.

Макаров не торопил. Он тоже молчал, рассматривая женщину, которой неосторожно увлекся. Понимал, что интерес запретный, безнадежный, и ничего не мог с собой поделать. Даже сейчас, когда ее допрашивал, он не мог подавить влечение.

Она потрясающе выглядела. Шерстяной костюм оливкового цвета, юбка и короткий джемпер. Длинные сапоги, вокруг шеи замысловатой петлей тонкий шелковый шарф цвета горчицы. Этот цвет Макаров никогда не любил, но Ирине все удивительно шло.

Его завораживало то, как она смотрит: чуть высокомерно, с достоинством, лениво приоткрывая веки. Не мог оторвать взгляд от ее рта, влекущего, сексуального. Как сидит перед ним на расшатанном стуле тоже нравилось — чуть откинувшись назад, одна рука на спинке стула, вторая на колене. Черт, эта женщина умела распоряжаться тем, что подарила ей природа.

— Итак, — Макаров нарушил паузу, затянувшуюся, по его мнению, слишком надолго, — что вы делали в вечер убийства возле дома Катерины Грибовой?

— Я просто проезжала мимо, — ответила Ирина твердым тяжелым голосом, будто не слова выговаривала, а камни в него кидала. — Это запрещено?

— Нет. Но это неправда, Ирина Ивановна.

— Откуда такая уверенность?

— На следующей камере, которая имеется на проспекте через квартал от дома Грибовой, ваша машина не засветилось. Равно как и машины Степанова, Илова и Егоровой. Все вы там собрались в одном месте. Вопрос — зачем? Что вам всем там было нужно? Вы знали, что Кира встречается с Катериной?

— Нет.

Она вдруг обмякла вся, рука сползла со спинки стула, улеглась на колено, глаза широко распахнулись, и в них Макаров не увидел страха. В них был вопрос, недоумение, интерес. И это порадовало. Она же нравилась ему, очень нравилась! Было бы слишком противно, если бы она оказалась причастной ко злу.

— Я не знала, что Кира едет на встречу с соперницей. Я вообще увидела ее, когда полиция ее выводила из подъезда. Первым порывом было подбежать к ней, выяснить, в чем дело. Ее пальто, оно было все в крови! Ужас!

— Почему же не подбежали?

— А как бы я объяснила, зачем там оказалась? Опять же, ее очень быстро сунули в машину и увезли, секунды какие-то.

— А зачем вы там оказались?

— Я следила за этим мерзавцем Ильей, — нехотя призналась Ирина. — Я знала, что Кира улетает, знал и Илья. И я догадывалась, что он непременно воспользуется ее отсутствием и обчистит квартиру.

— Что? Обчистит квартиру? Чушь какая!

И Макаров снова разозлился. За кого она его принимает, за идиота?

— Ничего не чушь, — возмутилась Ирина. — Вы просто многого не знаете. Эта скотина… Он много дарил Кире драгоценностей. Не коллекционных, конечно, не хватило бы денег и вкуса, но достаточно дорогих. Есть еще пара картин, тоже представляющих интерес для коллекционеров. Деньги опять же. Когда Кира собралась улететь, я ее спросила, куда она на время отсутствия спрячет свои ценности. Как собирается обеспечивать недоступность жилища. Знаете, что она мне ответила?

— Нет, не знаю.

— Говорит, самое ценное у меня уже украли. Остальное ценности не представляет. Но если, говорит, для меня это так важно… Не ей, а мне, заметьте! Тебе, говорит, ключи оставлю, присмотришь. Илье позвоню, чтобы он за квартирой присматривал. Ну не дура ли!

— Звонила?

— Наверное. — Ирина пожала плечами. Глянула на Макарова со странной обидой. — Знаете, куда он поехал после того, как Киру вывела полиция из подъезда, где у его невесты была квартира?

— Куда?

— На свой прежний адрес! — Ее зубы отчетливо скрипнули, в глазах зажегся адский огонь. — Знаете, за каким занятием я его там застала?

— Нет.

— Он рылся в Кириных драгоценностях! Раскладывал их на две кучки: одну для себя, вторую для нее. Хотя, говорит, ей теперь ни то ни другое долго не понадобится. Это же… это же верх цинизма! Это такой мерзавец! А картины!.. Картины уже стояли возле стеночки. Он все предусмотрел! Киру арестовали, надо, значит, поживиться!

— Он знал, что к тому часу его невеста была уже мертва?

— Нет, — покачала головой Ирина, — вряд ли. Он думал, скорее, что его женщины просто подрались и Катерина вызвала полицию. А уж неприятностей она Кире могла доставить! Он еще что-то лопотал, когда я отбирала у него Кирины ожерелья и серьги, что Кире это не понадобится теперь, а Катеньке будет очень даже под глазки. Представляете?

Ее ладошки с коленей сместились на лицо, обхватили щеки. Глаза наполнились слезами. Она заговорила сбивчиво:

— Я так возненавидела его в ту минуту, так возненавидела! И даже пальцем не шевельнула, чтобы ему помочь, когда его арестовали. Хотя знала, что он не убивал Катерину.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно, — фыркнула Ирина, снова роняя руки на колени. — Я вела его от самого дома. Я следила за ним, вы это уже поняли, да? Я почему-то была уверена, что он не станет откладывать дела в долгий ящик и сразу, как Кира улетит, ринется шмонать квартиру.

— И он?

— А он неожиданно поехал на другой адрес. Я удивилась, знаете. Я за ним. Припарковался в тенечке, я тоже неподалеку. Замерли. Потом понаехала полиция. И вывели Киру. И этот мерзавец, вместо того чтобы бежать к своей невесте, все выяснить, он… он поехал обворовывать свою бывшую жену! У меня это просто в голове не укладывается, понимаете?

— Получается, Степанов знал об их встрече?

— Знал. Был против, говорит. Уговаривал Катерину не предпринимать никаких шагов. Она осталась непреклонна. И он, вместо того чтобы вмешаться, чтобы развести воинственно настроенных женщин, удрал! И кинулся обворовывать…

— Я понял. — Макаров допечатал до точки, глянул на Ирину. — А почему Степанов не воспользовался возможностью обелить себя? Почему не заявил, где он был в момент убийства своей невесты? Вы же могли подтвердить его алиби.

— Нет, не могла, — выпалила она с чувством.

— В смысле?