Я!

– Дима, не расслабляйся! Может рвануть в любой момент, – предупредил Бейрут. Он свободно проникал в его мысли. – Подключайся к компьютерной сети, перебрасывай Тромба и…

– У меня все под контролем, – уверенно заявил Потемкин, ощущая себя центром мироздания, новоиспеченным богом. – Не нужно Тромба! – в голосе его зазвучали пафосные нотки. – Кто должен быть здесь? Я!

В голове взорвался возмущенный крик Бейрута:

– Черт! Этого я и боялся! Программатор действует на тебя.

– Пока я здесь – ничего не бойся, – засмеялся отец отцов, альфа и омега, хозяин мира.

– Не может один человек учитывать все нюансы, взаимодействие причин и следствий, не может он знать тонкостей поведения атомов и галактик. Рано или поздно ошибки в работе программатора накопят критическую массу, перейдут из количества в качество, и тогда ты не сможешь контролировать его работу. Ты погибнешь вместе с ним, – убеждал Бейрут. – Впусти Тромба и возвращайся. Нам нужно спасать наш мир.

– Нет! Я все решил! Мне никто не нужен! – выкрикнул Потемкин и замолчал.

Он чувствовал движение раскаленной до сверхвысоких температур материи, поглощая энергию рождающихся звезд, ощущал насыщение, как после вкусного обеда. Взрывы сверхновых подбодрили требующий энергии бесконечно большой организм. Мир закрутился, ускоряясь, затягивая человеческий разум во вселенский водоворот. Масштаб времени изменялся, точнее, менялось его восприятие. Дмитрий чувствовал это, но не обращал на это внимания, будучи слишком занят своими ощущениями.

– Если ты не вернешься, мы вытащим тебя силой! – пригрозил Бейрут неожиданно.

Дмитрий с трудом различил растянувшийся во времени голос хакера.

– Ха! – засмеялся он в ответ так, что несколько сотен недозревших сверхновых вспыхнули, не дожидаясь своего срока, несколько вспыхнувших потухли, сбросив оболочку, сжались в черные дыры. – Попробуйте!

– Жо-ра, Иль-я! – произнес низкий незнакомый голос где-то далеко, на пределе слышимости.

– Ну-ж-н-а в-а-ш-а п-о-м… о… щь!

* * *

Мир, окружающий Дмитрия и являющийся частью громадного вселенского организма, жил по своим законам, в своем времени. Постоянно пытаясь уйти из-под контроля, он походил на взбрыкивающую, необъезженную лошадь, не желающую становиться под седло.

Поначалу все шло хорошо. Кокон стабилизировался. Звезды успокоились. Туманности прекратили свой бег на пути к полному рассеянию. Галактики мерно шествовали по проторенному маршруту. Правда, восстановление распадающегося мироздания отняло у бывшего человека все время: не осталось ни доли мгновения на размышления, даже на мимолетную мысль. Стоило только на миг забыться, как тут же появлялись проблемы. Впрочем, неполадки возникали и тогда, когда он совсем не отвлекался. Все чаще работа бесконечно сложного механизма сопровождалась сбоями, все чаще они могли сойти за катастрофу мирового масштаба – страшную и неотвратимую. Вот после очередных экспериментов со спином электрона исчезла целая группа галактик; растворилась гряда черных дыр, расположенная на самой окраине его вселенной. И несмотря на то, что подобное происшествие по ощущениям можно было сравнить с вдруг исчезнувшей на пятке мозолью, он понимал, что это начало серьезной болезни.

Пытаясь изменить гравитационную постоянную, он добился увеличения скорости образования звезд, но тут же ощутил острую нехватку энергии – это потухли квазары, греющие его конечности. Почему потухли – непонятно. Добивался прибавки энергии, хотел подмолодить свой организм, а получил обратное.

Задумался. Понял, что так и должно быть. Однако думал непростительно долго. Пока считал и анализировал, потерял еще сотню другую звездных скоплений. «Холодно… скучно… устал… мир сжимается, а готовности сохранять его уже нет. Не хватает энергии и, главное, нет желания. Что же ты хотел?» Где-то вдали, за пределами мира, блеснула соблазнительно яркая искорка, приближаясь, позвала к себе. Странная искорка, необычная, отличающаяся от всего того, к чему он привык в своем коконе. Нить сознания скользнула в направлении непривычного теплого света и вдруг завибрировала, ощущая жизненную силу.

– Живой свет! – завопил он.

Вспоминая забытый язык, он удлинил промежутки времени так, чтобы стала понятна человеческая речь. Ведь именно она несется сейчас к нему навстречу вместе со светом.

– Димыч! Ты гибнешь. Уходи! – с трудом различил он знакомый голос.

Стоило на миг расслабиться, перестать заниматься расчетами траекторий, вычислением интенсивности излучений и величины взаимодействий, вытряхнуть из головы мгновенные значения меняющихся постоянных, забыть о балансе излучений и влияние темной материи, как тут же пришло ощущение – знакомое чувство. Он все вспомнил. Он человек.

– Димыч, поторопись! – продолжал взывать Бейрут.

Он выглянул за пределы сжимающегося пространственного кокона, увидел суетящихся неподалеку людей. Жора, яростно жестикулируя, что-то доказывал Бейруту, а рядом вышагивал знакомый бородатый мужик. «Вирусапиенс!»

– Дмитрий, устремился наружу, с болью разрывая натянутые кровеносные сосуды, по которым неслась энергия вперемежку с управляющей информацией. Горящие нити, соединяющие его с программатором, нехотя расставались с человеческим телом. Разорванные, они извивались и хищно тянулись к светящейся оболочке.

– Нет! – взвыл Потемкин и выпал из кокона. Дернулся, оглядываясь, и с удивлением обнаружил на своем месте распятого бородача.

Вирусапиенс висел в едва различимой на фоне святящихся точек вышине. Дмитрий непонятным образом замечал каждое его движение, каждый жест, как будто тот был рядом с ним. «Но это не может быть Вирусапиенс, – подумал он. – Я же сам отправлял его в сеть».

Вокруг новоявленного мессии суетился Бейрут. Он то появлялся, зависая в непосредственной близости от него, то исчезал, напоминая шамана, пляшущего вокруг жертвенного костра.

– Быстро подключишься к сети, найдешь Тромба, – распоряжался он. – Вытаскивая бойца, не спеши: пока он сам не просигналит об окончании перехода, сеть не отключай! Нужно дождаться, пока он не встроит себя в программатор и только тогда отключать сеть. Емеля, ты меня слышишь?

Мужчина кивнул.

Дмитрий удивленно посмотрел на знакомое тело. «Емеля? – вспыхнуло в голове, и только сейчас он сообразил, что у бывшей оболочки Вирусапиенса теперь другой хозяин. – Интересно, что еще произошло за то время, пока я торчал в программаторе?»

– Учи мамку щи варить, – проворчал недовольный голос распятого в центре звездной вакханалии мужика, и его тело вспыхнуло, исчезая в переплетении светящихся нитей.

Привычной земли нет, единственной любви нет, мир катится в тартарары, а чем в это время занимаются люди?

Дмитрий с трудом приходил в себя. Тяжело стучало сердце, непривычно громко шумела кровь, противно шуршала о стенки сосудов.