Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, что он сейчас сказал. Но, кажется, даже и спустя эти мгновения, стало понятно не до конца, поэтому я с опаской уточнила:

— То есть?

Мне не верилось в то, что он сказал. Это было слишком внезапно, слишком… странно. Я искала подвох, не находила, но от этого только больше настораживалась.

— С тебя снимут браслеты. Я никому ничего не скажу, не мое это дело — будить мертвых, — он кривовато усмехнулся, и я, наконец, обратила внимание на перемену в его настроении — благодушное довольство смыло без следа. — Ты хотела уехать. Теперь сможешь. Если нужны деньги или еще что-то — я помогу…

Он замолк. А я…Я сидела, вцепившись побелевшими пальцами в прижатое к груди одеяло. Я смотрела на него. И все еще не верила. Так… просто?

Не придется взламывать, сбегать, скрываться, юлить? Просто пойдем, подпишем… и все? Свобода? Завтра? Я какие-то глупые, неуместные, непонятно откуда вообще взявшиеся мысли, наполняли голову шумным роем. Я даже еще не решила ведь, куда ехать! Нет, первым делом, конечно, к соседям, у нас с ними визы нет, разрешение на работу есть и добраться дотуда быстрее всего, но жить с лягушатниками мне никогда не хотелось, куда я дальше? Как?

А пальто в химчистке, как я полечу без пальто? Верхняя одежда стоит дорого, а мне в моем положении и деньги на ветер тратить ни к чему, и выглядеть беженкой совершенно неуместно. Какое к дьяволу пальто, Лиза?! Ты о чем вообще?! Ты будешь свободна! Тебе вернут магию! Ты понимаешь это? Понимаешь, что это значит?!

— Мэтт! — я выпустила одеяло и вцепилась в руку светлого, тот слегка поморщился, и я ослабила хватку, но все равно произнесла, задыхаясь от важности осознания: — Поехали вместе! Поехали со мной! Мне вернут магию — я смогу тебя вылечить там! Я смогу, я знаю, что смогу! Те практики, которые понадобятся, там не запрещены… надо будет проверить на всякий случай, но я уверена, что нет. А даже если и да, там все равно больше свободы, я обязательно что-нибудь придумаю! Поедешь?

Сердце колотилось от радости, несмотря на то что мне еще до конца не верилось в такое счастье. И я совершенно не готова была к тому, что вместо того, чтобы улыбнуться и сказать что-то вроде «ну, конечно, поеду», Тернер отведет глаза и как-то странно дернет плечом, не торопясь отвечать.

— Мэтт? — неуверенно окликнула я. Может, я чего-то не знаю? Может, есть еще какие-то бюрократические сложности?

— Над этим надо подумать, — помолчав, нехотя выдавил светлый, по-прежнему не глядя мне в глаза.

Я нахмурилась, бегом проматывая в голове только что сказанные слова — может, я ляпнула что-то не то? Нет, ничего крамольного вроде сказано не было, а потом… Следующая мысль была кристально ясной, четкой, понятной и объясняющей вообще все. Меня не освобождают. От меня избавляются. Он просто не знает, что со мной делать. Сдать полиции не позволяет совесть, ведь он не считает себя лучше меня, не хочет мне смерти. Оставлять при себе — надоело, да и зачем такая тикающая бомба под боком? Исключительно ради неплохого секса? Ну так за сексом далеко ходить не надо, тут вон и блондинистая доставка на дом при необходимости имеется.

А ты, Лиза, размазня — дом, детишки…

Я слишком долго переваривала это, молчание затянулось, Мэтт не уходил, но смотрел куда-то в сторону. Было обидно и горько, но я затолкала это разочарование поглубже и произнесла, разбивая неловкую тишину:

— Как знаешь, — и даже плечами пожала, постаравшись вложить в этот жест максимум равнодушия. — И правда, я могу ведь просто оставить тебе наработки и теоретическую выкладку по проклятию. Обратишься в любую клинику заграницей, с этой информацией тебе и без меня помогут.

Мэтт как-то неопределенно кивнул.

— Ладно, — продолжила я. — Новости, конечно, прекрасные («и секс был ничего так», — оскорбленно-ядовитое фырчание я проглотила), но я ужасно спать хочу.

— Спи, — кивнул Мэтт и приподнялся, готовясь встать и уйти.

Я почти позволила ему это сделать, но в последний момент не выдержала и перехватила за запястье.

— Может останешься? Холодно. — А чтобы просьба не звучала совсем жалко, я добавила с усмешкой: — И постель твою мне завтра лень перестилать, раз уж сюда пришел.

Мэтт хмыкнул, но на удивление подчинился. Мы повозились, устраиваясь, и я, проваливаясь в сон думала о том, как это странно, обнимать его сейчас, после той пропасти, что пролегла между нами. Но мне просто хотелось. Напоследок.

Мэтт

Я проснулся необычно рано. Наверное, если бы будильник не пал вчера в неравной битве, он показывал бы часов пять-шесть, не больше. Лиза еще спала, на боку, сжав в объятиях угол одеяла, и мне были видны темные волосы, разметавшиеся по подушке, нежная линия щеки и длинные ресницы, шея, округлое плечико и белая кожа спины. До одури хотелось прижаться к ней губами, поцеловать, оставить след. А лучше просто сгрести эту невыносимую девицу в охапку и не отпускать. Но решение было принято, и отступать в мои намерения не входило.

Визит Беллы открыл мне глаза. Просто глядя на эту женщину — привлекательную, интересную, пусть привычную, но по-хорошему привычную, я думал только о той, которая неделю назад стонала и кричала подо мной, которую последнюю неделю мне хотелось попеременно то выгнать, то придушить, которая жаловалась на кухне ласке о том, что скучает по мне. Я не знал, что это было — правда или умелая ложь. Может быть, она почувствовала мое присутствие, как чувствовала тогда в ванной, и выдала этот спектакль. В конце концов, она обвела вокруг пальца высшие полицейские чины и всю систему государственной безопасности вместе взятую, что ей какой-то там бывший архитектор — на один зуб.

Я мог сколько угодно ее желать, но откуда мне было знать, что я желаю ее, а не созданный для меня и тщательно поддерживаемый образ? Может, и в ее признании была манипуляция? Она сказала это тогда, когда посчитала нужным, чтобы надавить на одной ей известные точки, и ведь успешно же. Белла, уходя, спросила меня, что я думаю делать с темной, считаю ли я, что она достойна свободы. И тогда я принял решение. Пожалуй, самое очевидное в данной ситуации. Я не мог сдать ее властям, не мог перевести другому надзирателю, зная, кто она на самом деле. Но мог отпустить. Если хотя бы доля того, что она говорила мне, правда, она действительно уедет. И на этом все будет кончено. Если же она меня обманула, то я собственными руками выпущу в мир нового лидера второй волны темного Сопротивления. Перспектива, конечно, так себе, но вариантов больше не было.

Я не был готов к тому, что она позовет меня с собой. И, признаться, просто растерялся, а потому и ответил нечто неопределенное. Впрочем, не было заметно, что она сильно расстроилась. Удивилась — ну и чего этот дурак лечиться не хочет? — это да. Но не расстроилась. И славно, в общем-то, мне не хотелось, чтобы она чувствовала, будто чем-то мне обязана. Впрочем, мне и ее отъезда не хотелось, но тут уж…Она не могла остаться, и я понимал, почему. А я не мог уехать. Не мог оставить мать и сестер. И, как это ни странно, эту страну. Я слишком много потерял, защищая ее, и уехать теперь — это оставить горькое разочарование, что все это было просто зря.