Дальше по заброшенной дороге, в глубь Пущи.

Выйдя из хутора, они прошагали примерно километр на запад, после чего резко повернули, направляясь в самую чащу. Сначала Карлос решил, что их ведут тайными тропами, но вскоре догадался, что они по-прежнему на старой дороге, изгиб которой хитрые хуторяне старательно замаскировали.

– Тайное убежище?

– Люди перестали верить, – серьезно ответил оставшийся рядом с пленниками «рачительный». – Они смеются над старыми богами и преследуют тех, кто сохранил им верность. Поэтому мы скрываем святилище от чужаков.

И вскоре, подтверждая слова хуторянина, дорога вывела процессию на большую поляну, в центре которой горделиво стоял сложенный из черного камня храм. Не очень высокий, но выстроенный с поражающим воображение мастерством, он высился на небольшом – в три ступеньки – фундаменте и был окружен до блеска отполированными колоннами. Две из них обрушились, но этот недостаток не умалял храм, а лишь подчеркивал его величие, его силу, позволившую древнему строению выдержать беспощадные удары Катаклизма.

Перед главным входом в храм был установлен алтарь – большой белый камень, украшенный полустершимися письменами, – а возле него неподвижно стоял высокий жрец, облаченный в роскошную красную мантию. Длинные волосы жреца были зачесаны назад и перехвачены серебряной тиарой, на обнаженных мускулистых руках виднелись толстые браслеты, а на широкой груди висел кривой ритуальный нож в вышитых жемчугом ножнах.

– Их трое! – громко провозгласил жрец, увидев процессию. – Богиня будет довольна!

Чем именно будет довольна неизвестная богиня, можно было не уточнять.

– Все, – всхлипнул Бенефит. – Вот и все.

Карлоса стала бить крупная дрожь, но он держался.

– Не хнычь.

– Мы все умрем. И Героиня нам не поможет.

Поляну и храм освещали воткнутые в землю факелы – они давали больше света, чем присвисты, и пленники увидели, что их прибытия ожидало около тридцати человек разного возраста, от подростков до стариков: мужчины щеголяли в легких зеленых плащах, а тела женщин, даже самых пожилых, были едва прикрыты фривольными накидками. На расстеленных по траве покрывалах ожидали своего часа яства: блюда с жареным мясом, овощами, сырами и кувшины с вином.

Слова жреца собравшиеся встретили радостными криками. Судя по всему, им не терпелось начать праздник.

– Я ведь говорил, что вы главные гости, – хмыкнул хуторянин.

– Нас принесут в жертву, – простонал Акакий. – А потом, искупавшись в нашей крови, они станут до рассвета предаваться блуду. Свальный грех и все такое… Я читал об этих церемониях. В Ландайских горах существовал целый культ, но император…

– Не блуду, а богоугодному занятию, – строго поправил ученого «рачительный». – В честь нашей великой матери – Богини плодородия.

– Она не принимала человеческих жертвоприношений! – выкрикнул Карлос. Алтарь становился все ближе, и юношу одолевал страх. Он мало чего знал о древних богах, но ужас не позволял ему молчать. – Богиня плодородия была мудрой и доброй!

– Но она разгневалась на людей, покинула мир, и нужно ее задобрить.

Проклятый Катаклизм наложил серьезный отпечаток на мозги местных фанатиков, и они сумели сделать единственный вывод, который, по их мнению, все объяснял.

– Скольких вы уже убили?

– Принесли в жертву, – поправил юношу «рачительный».

– Скольких?

– Недостаточно, чтобы богиня вернулась.

Спорить с хуторянином не имело смысла – он все для себя решил и останавливаться не собирался.

– Вам будет оказана великая честь, голодранцы. Вы встретитесь с богиней лицом к лицу…

– Поменяться не хочешь? – процедила Шахмана.

– А кто принесет следующую жертву?

Логичный ответ смутил Героиню.

– Богиня плодородия не принимала кровь, – стуча зубами, поведал Акакий. – Ваши жертвоприношения ее ослабляют. Вы своими руками губите ее.

– Не святотатствуй.

– А то что? – храбрясь, выкрикнул Карлос. – Не сможешь принести нас в жертву? Боишься, что я обижу богиню?

– Не ее, а нас, – уточнил «рачительный». – Если разозлишь жреца, твоя смерть станет мучительной: не сердце тебе вырвем, а посадим на кол. И будем водить вокруг хоровод.

– Долго-долго, – добавил один из охранников.

– Кажется, мы влипли, – пробормотала Егоза.

– Еще как, – уныло подтвердил юноша.

– Вы пока попрощайтесь, – предложил хуторянин, – а я поговорю со жрецом и вернусь.

И деловито поднялся к алтарю.

Фанатики столпились у ступенек храма, стараясь не упустить ни единого слова из речи жреца, охранники тоже заслушались, лишь изредка поглядывая на пленников, и у тех появилась возможность обсудить свое печальное положение.

– Мысли есть? – уныло осведомился Карлос.

Дрожь отпустила, но внутри у юноши царствовал омерзительный холод.

– Я не хочу умирать!

– Акакий, держись с достоинством.

– Вы лорд, вам положено. А я простой человек! Я не хочу умирать! Как думаете, я могу принять их веру?

– Вряд ли это что-то изменит, – философски заметила лежащая на дне телеги Шахмана. – Убийство истинно верующего усиливает жертву.

– С чего ты взяла?

– Мне так кажется.

– Нельзя убивать своих.

– Егоза, пообещай мне кое-что, – попросил юноша.

– Все, что угодно, лорд.

Шахмана оценила мужество, с которым держался Карлос, и ответила предельно уважительно.

– Возможно, чтобы убить тебя, им придется ослабить веревки, и ты сможешь вырваться.

– Возможно.

– Если же я буду первым, а потом тебе удастся освободиться… – Карлос сглотнул подступивший комок и продолжил: – Если тебе удастся – отомсти за меня. Отомсти как следует.

– Даю слово, лорд, – тихо ответила Шахмана. – Но я надеюсь, что сначала они примутся за меня.

– Больше нам надеяться не на что.

– Лишь бы не с меня… – простонал Бенефит.

– Вы закончили? – поинтересовался вернувшийся хуторянин. Выглядел он весьма довольным. – Если да, то нам пора приступать. Великий жрец считает… – В этот момент верующие разразились радостными воплями, и «рачительному» пришлось переждать шум. – Так вот, великий жрец считает, что начать следует с задохлика. Потом принесем в жертву щенка, а главным блюдом станешь ты, маленькая Героиня.

– Я не хочу умирать!

– Проклятье!

– Скотина!

– Берите придурка!

Стражники отцепили Акакия от телеги, подхватили под руки и быстро поволокли к алтарю. На Карлоса накатила дурнота.