Он всмотрелся в ее заплаканное лицо, печальные глаза. Ей все еще трудно было дышать, но он почувствовал, что слезы иссякли.

— Вы слушаете меня, Рейвен?

Она кивнула, отчаянно стараясь ухватиться за его слова, снова стать благоразумной. Этот человек знал Михаила в течение многих лет. Она чувствовала его привязанность к Михаилу, уверенность в его силе.

— По какой-то причине Бог дал вам способность создать как ментальную, так и физическую связь с Михаилом. А вместе с этим возникла и ответственность, внушающая страх. Вы буквально держите его жизнь в своих руках. Вы должны взять вверх над этим чувством и думать рационально. Вы знаете, что он не умер. Он сказал, что вернется. Он послал меня к вам из опасения, что вы причините себе вред. Подумайте, в чем причина. Вы человек, а не животное, которое воет, потеряв пару.

Рейвен попыталась вникнуть в то, что он говорит. Она чувствовала себя так, словно провалилась в глубокую яму и не могла выбраться. Она сосредоточилась на его словах, заставляя их проникнуть в свое сознание. Она глубоко дышала. Возможно ли это?

«Пропади он пропадом! Он заставляет меня пройти через все это, а ведь он знал, что такое может случиться. Как я могла зайти так далеко?»

Рейвен смахнула слезы и взяла себя в руки. Она была настроена отодвинуть горе в сторону и рассуждать здраво. Она чувствовала, как что-то пожирает ее, поджидая на грани сознания, чтобы поглотить целиком.

— А почему я не могу ни съесть, ни выпить ничего, кроме воды?

Она потерла виски, не заметив, как тревога мелькнула в обветренном лице священника. Отец Хаммер прокашлялся.

— Как давно это происходит с вами, мисс Уитни? Она пыталась сохранять спокойствие, и, подняв голову, заговорила:

— Рейвен, пожалуйста, называйте меня Рейвен. Кажется, вы и так знаете обо мне все.

Она постаралась унять дрожь. Вытянула руки, чтобы посмотреть, дрожат ли они еще. Руки мелко дрожали.

— Разве это не глупо?

— Пойдемте ко мне, дитя мое. Скоро рассвет. Вы можете провести у меня целый день. Я счел бы это зачесть.

— Он знал, что это произойдет со мной? — тихо спросила Рейвен, начиная понимать. — Именно поэтому он прислал вас. Он боялся, что я на самом деле могу причинить себе вред.

Эдгар Хаммер медленно выдохнул:

— Я тоже боюсь, дитя. Они не такие, как мы.

— Вот что он пытался сказать мне. Но я не такая, как они. Почему это произошло со мной? В этом нет никакого смысла. Почему он думал, что это произойдет?

— Вы прошли с ним через ритуал. Вы его вторая половинка. Свет в его тьме. Один не может жить без другого. Пойдемте со мной, Рейвен, вернемся в мой дом. Мы посидим и поговорим о Михаиле, пока он не придет за вами.

Рейвен колебалась. Но сама мысль побольше узнать о Михаиле была заманчивой. Очень заманчивой.

— Думаю, что сейчас, когда я знаю, что со мной происходит, я смогу справиться с этим сама. Уже очень поздно, отец, и мне стыдно, что вам пришлось сидеть здесь на холоде и наблюдать за мной.

Отец Хаммер погладил ее по руке.

— Какая чепуха, девочка. Я был рад этому небольшому поручению. В мои годы редко удается встретить что-то необычное. По крайней мере, спуститесь вниз и побудьте со мной немного. Миссис Галвенстейн разожгла в гостиной камин.

Рейвен решительно покачала головой, инстинктивно защищая Михаила. В гостинице скрывались его враги. Она бы никогда не поставила его в опасное положение, и не имеет значения, насколько нелегко бы ей пришлось.

Эдгар Хаммер вздохнул.

— Я не могу оставить вас, Рейвен. Я дал слово Михаилу. Он столько сделал для моего прихода, для людей в деревне, а в ответ просит всего ничего.

Священник задумчиво потер подбородок.

— Я должен остаться, дитя, — на случай, если вам станет хуже.

Рейвен судорожно сглотнула. Где-то в этом здании спит Маргарет Саммерс. Рейвен смогла бы защитить себя, даже в горе, но, в то же время, она с легкостью могла прочитать искреннее беспокойство отца Хаммера. И если она смогла сделать это, то сможет и Маргарет. Приняв решение, Рейвен подхватила куртку, смахнула слезы и направилась вниз по ступеням прежде, чем могла бы передумать. Главное для нее сейчас — защитить Михаила.

Оказавшись на улице, Рейвен застегнула молнию до самого подбородка, так как на ней были выцветшие джинсы и университетская футболка. Туман был везде — плотный, поднимающийся над землей на фут или около того. Было очень холодно. Она взглянула на священника. Его английский был несколько странным, у него было обветренное лицо и выцветшие голубые глаза. И он, безусловно, был умным и честным человеком. Он замерз, пока ждал ее на балконе, потому что был слишком стар для того, чтобы выполнить такую просьбу: вылезти из теплой постели и где-то бродить среди ночи.

Она отбросила выбившиеся пряди волос, уговаривая себя спокойно идти по деревне. Все выглядело таким мирным, но она знала, что фанатики убивают тех, кто, по их мнению, является вампиром. У нее было тяжело на сердце, оно болело. Ее сознание нуждалось в успокаивающем прикосновении Михаила. Она подняла глаза на старого человека, который шел рядом. У него была быстрая походка и сдержанные манеры. Этот человек долгие годы прожил в мире с собой и людьми.

— Вы уверены, что он жив?

Вопрос вырвался у нее прежде, чем она смогла сдержаться, и как раз тогда, когда она так гордилась собой, что взяла себя в руки.

— Абсолютно, дитя. У меня создалось впечатление, что он будет отсутствовать сегодня целый день, до самых сумерек, и с ним невозможно будет связаться обычным способом.

Он улыбнулся ей заговорщически.

— Что касается меня, то у меня есть номер его пейджера. Вся эта техника меня просто завораживает. Когда я прихожу к нему в гости, то играю на компьютере и не могу оторваться. Однажды я его заблокировал, и Михаилу понадобилось немало времени, чтобы понять, что я такое сделал.

Он был страшно доволен собой.

— Конечно, я мог бы ему сказать, но тогда было бы не так забавно.

Рейвен не смогла удержаться от смеха.

— Наконец-то родственная душа. Я так рада, что еще кто-то, кроме меня, доставляет ему неприятности. Вы знаете, что ему это полезно? Все эти люди раболепствуют перед ним, и это плохо.

Руки у нее замерзли, и она сунула их в карманы.

— Делаю все, что в моих силах, — признался священник, — но не надо говорить ему об этом. Пусть кое-что останется между нами.

Она улыбнулась, немного расслабившись.

— Полностью с вами согласна. Как давно вы знаете Михаила?

Если она не может дотянуться до него, дотронуться, то, возможно, ей станет легче, если она будет разговаривать о нем. Она почувствовала, что начинает злиться на Михаила. Он должен был подготовить ее к этому.