– Я хочу, пока мы не забыли…

– Знаем, – хором произнесли прихожане и запели.

Ближайшие потянулись за серебряной пылью, передавая ее друг другу. Теперь они не просто верили, это была их реальность, и неважно, что посланцы оказались немного другими, это же легко поправить!

Глаза каменного идола в храме ожили. Багровый огонь наполнил каменные очи, словно стеклянные.

Серебряные искорки окутали лотосы, народ. На том берегу, в конце дороги лотосов проявился синий идол и фигуры перед ним. Квадратный неоновый столб синего света ударил в небо. Прихожане дружно запели. Прямо из плит, между лотосов выросли три фигуры из синего камня. Почти трехметровые истуканы символизировали убывших слуг Ямы. Посредине, на линии близнецов идолов стоял, видимо, главный, он делал шаг от храма, но имел два лика и четыре руки с огромными когтями, словно были соединены две передних части прообраза. Справа стоял толстоватый мохнатый лев в марлевой повязке на морде. Ну а в качестве последнего гостя – точнейшая уменьшенная копия стража на задних лапах! Прихожане попытались петь громче.

Только больше ничего не произошло. Пыль опустилась и исчезла. Глаза синих братьев погасли вместе с коротким синхронным смешком.

Ян стоял с закрытыми глазами, пытаясь в который раз понять, что происходит, и как это работает. Лифт «двигался» по замысловатым петлям, похожим на перепутанный моток шерсти. Вот только моток не имел ни начала, ни конца. Правда, в отличие от пути «туда», обратно они перемещались плавно и устойчиво. Он открыл глаза, почувствовав прикосновение мохнатой лапы. Кабина никак не менялась, световые стены и, собственно, все.

– Ну, шеф? Как будем тормозить?

– Натормозились уже… – начал Марк.

– В иной плоскости мы куда-то летим, и если довериться транспорту остановимся сами.

Пуфф подошел к пульту. Остановился около и нежно погладил пушистой лапой блестящую рамку.

– Видишь, он хороший. Просто тогда все немного поломалось. Он по-другому чинить ничего не умеет, – мурлыкал котище под озадаченными взглядами, – уж доставь нас, пожалуйста, аккуратно.

– С тобой все в порядке? – наконец спросил Марк.

– Зато теперь в своем твиттере он напишет что-нибудь хорошее. Шеф, вы ведь не будете больше лупить его по голове?

Не ожидавший такого поворота разговора, Ян отрицательно покачал головой.

– Вот, Ян хороший. Иногда, правда, нервный немного… Колотит по всему, но мы уже все нервные немного, – левый глаз Пуффа задергался, – едем в одно место, попадаем в другое.

К удивлению демона и Яна пульт мигнул зеленым. Возникло ощущение, будто лифт замедляется. Последовал легкий толчок. Световые стены плавно погасли. Пульт пропал. Глаз Пуффа тут же перестал дергаться.

– Пошел писать в свой твиттер.

– Пуфф, ты все это серьезно?! – охнул Марк.

– Серьезно – не серьезно, а высадил он нас, насколько я помню эти кубы и пагоду, прямо около нужной нам точки.

Марк извлек маятник, тот четко вытянулся к центру соседней площадки, которая располагалась чуть выше по склону.

– Да уж. И прибрано тут. Практически стерильно.

– Выжгло все. Дежавю какое-то. И похоже, и нет. То или не то.

– Уходить надо. Вот только кто пойдет за стартовым ключом?

– Фигня вопрос, – отозвался котище.

В лапах хулигана появилась теннисная ракетка.

– Посторонись, зашибу!

Марк и Ян непроизвольно отпрыгнули на соседний куб. В воздухе возник ядовито зеленый теннисный мяч, Пуфф закрутился как волчок и нанес удар по мячу, ловко срезав снаряд в изображение замка на центральной площадке. В ответ система выдала «ключ». Пуфф бросил ракетку и оказался рядом с товарищами. И то ли котище был так ловок, то ли параллелепипед умел выбирать направление, но брусок описал широкую дугу и вошел в центр площадки, как и в предыдущий раз.

– Во. А вы рассуждаете все… Немного давим на жалость, взаимное уважение, немного спортивной формы и, заметьте, ни колдовства, ни занудной чистки болота, ни изучения устройства.

– И сработает?!

– А то.

Видимо скорость запуска соответствовала скорости ключа. После последних слов Пуффа световые стены вспыхнули на доли секунды, и путешественники пропали. Остался только теплый соседний куб с ракеткой для большего тенниса.

________

Дандо в который раз вглядывался в модель пены. Он постепенно расширял сферу поисков от перекрестка, где случился межтоннельный пробой. Работа была кропотливая и нудная, каждый раз приходилось откручивать назад временную шкалу, снова и снова вглядываясь в структуру связей и отслеживая активность пены. Ничего. Дандо поежился, кутаясь в монашеское одеяние. Оно не особенно изменилось с того рокового дня. Да сколько времени прошло. Слуга ослабил контроль, иллюстратор вернулся в текущее состояние, укрупненно показывая связи пассивного перекрестка. Ничего кроме естественных перестроений не происходило. Мысли наблюдателя окончательно перестроились в русло размышлений о своей судьбе.

Из состояния глубокой жалости к себе Дандо вернула четкая и жирная структура, похожая на молнию, возникшая внутри пены. Она отразилась в черных плитах пола на несколько секунд, слуге показалось, что по месту стыковки соединение исходящее. Остаточный трек уходил в такие дебри, что было проще отправиться на место, чем распутывать мотки перепутанных путей когда-либо выстроенных Третьей сферой. Наблюдатель встал с любимого стула и пропал.

________

Будь у перекрестка душа Пуффа, он бы сморщил нос, а если б он умел вести дневник, то написал что-нибудь колкое про очередного гостя. Только узел множества дорог видимо не имел души, а также вряд ли переписывался с другими узлами… Хотя – кто его знает или поймет?!

Очередной гость проявился на центральной плите. Капюшон, плащ до пола. Только запах болота отсутствовал. Гость осмотрелся.

– Никого.

Он ловко нажал изображение замка, поймал активатор. Затем прикрыл глаза, выставил руку вперед, растопырив пальцы.

– Посмотрим, куда они пошли.

Недавно активный куб просто светился. Дандо открыл глаза и быстро направился в сторону еще теплой зоны.

– Отлично. Точку нашел. О, а это что? – Дандо поднял ракетку.

Такой жизненный опыт, как у бывшего служителя культа, заставит вести себя разумнее кого угодно. Хотя выражение «горбатого могила исправит» сработало в столь неожиданном контексте, монах сильно изменился. Повертев в руке ракетку, он каким-то новым чувством понял, кому принадлежит инвентарь. Кошачий подарок хорошо закреплял уроки вежливости.