– Дафна, не знаю, как тебе удается писать такие книги.– Он протянул свои длинные ноги к камину.

Дети уже улеглись, а они сидели в уютной школьной гостиной.Ей пока не хотелось возвращаться в гостиницу, да и было еще не поздно. К томуже быть в его компании ей нравилось.

С ним было интересно разговаривать, и Дафна чувствовала, чтоу них много общего. Их объединяла забота об Эндрю и интерес к ее книге.

– Я в самом деле не знаю, как тебе это удается.

Он имел в виду повесть «Апачи». Дафна посмотрела на него сулыбкой:

– Зачем ты так говоришь? Ты же сам написал три книги.

– Все они не художественные; они о том, чем я живу,дышу. Ничего особенного. – Он улыбнулся ей.

– Это гораздо труднее, чем то, что я делаю. Ты долженбыть точен, и ты помогаешь очень многим людям этими книгами, Мэтью. Мои жеистории все вымышлены, от них никому никакой пользы, кроме развлечения.

Дафна всегда скромно относилась к своему труду, и это ему вней нравилось. Из разговора с ней ни за что нельзя было бы догадаться, чтоимеешь дело с одной из самых популярных в стране писательниц. Она была умной,интеллигентной и интересной, но не щеголяла этим.

– Ты ошибаешься насчет своих книг, Дафна, они не просторазвлекают. Я уже говорил тебе, что одна из твоих книг очень помогла мне, и вкаждой я открывал для себя то-то новое, – он на мгновение задумался, – олюдях... их взаимоотношениях... о женщинах. – Он посмотрел на нее с интересом.– Откуда ты столько знаешь обо все этом, если ведешь такую уединенную жизнь?

– Почему ты думаешь, что я так живу... то естьуединенно? – Вопрос ее рассмешил.

– Ты мне сама об этом сказала на прошлой неделе.

– Разве? – Она пожала плечами и улыбнулась. – Я слишкоммного болтаю. У меня просто ни на что не остается времени. Я работаю какпроклятая всю неделю, а ведь еще есть и Эндрю...

Мэтт взглянул на нее неодобрительно, а выражение его лица,освещаемого огнем камина, смягчилось:

– Не надо сваливать на него.

Она пристально и откровенно посмотрела на Мэтта.

– Обычно я этого не делаю, – а затем улыбнулась, –только когда кто-то ставит меня в затруднительное положение, как ты.

– Извини, я не хотел.

– Хотел, хотел. А как насчет тебя? Разве твоя жизньполнокровна?

– Иногда, – ответил он уклончиво. – Долгое время послеразвода я боялся новых знакомств.

– А теперь?

Странно было расспрашивать его, словно они были старыми друзьями,но Мэтт умел располагать к себе, был таким душевным, откровенным и легким вобщении. Дафне казалось, что они на необитаемом острове – остальной мир не имелзначения. Они просто сидели, уединившись, у камина, и им друг с другом былохорошо, каждый желал знать, чем живет другой.

– Не знаю... Сейчас у меня нет времени на серьезныеотношения. Слишком много всего происходит в моих профессиональных делах, – онопять ей улыбнулся, – и я не думаю, что в течение ближайшего года, находясьздесь, найду женщину моей жизни.

– Кто знает? Миссис Обермайер может решиться броситьсвоего мужа. – Они оба рассмеялись, а Мэтью взглянул на нее серьезнее. От ХеленКуртис он слышал историю с Джоном Фоулером, но не знал, можно ли с ней об этомговорить.

– А у тебя, Дафна, не возникает желания повторитьпопытку?

Он предполагал, что ей было очень одиноко, но все же это незначит, что обязательно надо искать спасения в мужчине, а тем более в нем. УДафны были легкий, располагающий стиль поведения и отзывчивость, которые напомнилиему сестру. Но, казалось, Дафна забыла, что она женщина, и больше никогда нехочет об этом вспоминать. Несомненно, ее постигла серьезная душевная травма.

Но когда в отсветах тлеющих углей она смотрела на него, онвидел в ее глазах безмерную печаль.

– Нет, я не хочу пробовать снова, Мэтт. У меня быловсе, чего я могла желать. И даже дважды. – Дафна сама удивилась, как легко онавыдала свой секрет. – С моей стороны было бы нехорошо просить большего...алчно... и очень глупо. Я думала, что никогда не найду того, что у меня былооднажды с моим мужем, и все же нашла. Это было нечто совсем другое, особенное.У меня в жизни было два необыкновенных мужчины, Мэтт. Могу ли я желать ещечего-то?

Стало быть, между ними тема Фоулера не являлась табу.

– То есть ты сдалась? А как насчет следующих пятидесятиили шестидесяти лет?

Перспектива ее одиночества удручала Мэтта. Дафна заслуживалалучшей участи... гораздо лучшей... Она заслуживала кого-то необыкновенного, ктобы любил ее. Она была слишком доброй, сильной, молодой и мудрой, чтобы остатокжизни провести в одиночестве. Но Дафна философски ему улыбнулась.

– У меня есть интересное занятие. А когда-нибудь иЭндрю вернется домой...

– Ты опять его используешь как оправдание. – На этотРаз Мэтт говорил мягче, не так неодобрительно. – Когда Эндрю подрастет, онстанет великолепным и совершенно самостоятельным парнем. Так что не рассчитывайна него как на свою опору в жизни.

– Я особенно не рассчитываю, но должна признать, ямного думаю о его возвращении домой.

Мэтью улыбнулся ей.

– Это будет радостный день для вас обоих, но он небудет долго продолжаться.

Дафна тихо вздохнула:

– Уж скорее бы он наступил. Иногда кажется, что этомуне будет конца.

Мэтью вспомнил свои юношеские годы, прожитые без сестры.

– Я так же думал в свое время о Марте. Она провела внедома пятнадцать лет, и не в такой школе, как Говардская. Она себя тамчувствовала ужасно. Слава Богу, теперь таких интернатов уже нет.

Дафна молча кивнула, затем решила, что пора ехать домой, ивстала.

– Знаешь, Дафна, мне нравится говорить с тобой.

Он проводил ее до двери, а затем сказал нечто неожиданноедля них обоих. Он вообще-то не собирался ей это говорить, но не смогсдержаться:

– Эндрю не единственный, кто будет по тебе здесьскучать в течение ближайшего года.

Если бы вестибюль был поярче освещен, Мэтью бы увидел, какона зарделась, но там было темновато. Дафна протянула ему маленькую, хрупкуюруку. Он взял ее в свою и на мгновение придержал.

– Спасибо, Мэтью. Я просто рада, зная, что ты будешьздесь с Эндрю. Я буду тебе часто звонить, узнавать, как у него дела.

Мэтт кивнул, чувствуя лишь легкое разочарование. Но он неимел права рассчитывать на большее. Он был всего лишь директором интерната, гдежил ее сын. И не более. Он знал, какую уединенную жизнь она вела, и что-то подсказывалоему, что она не собиралась ее менять. Дафна была волевой женщиной и пряталасьза прочными стенами.