И они засекали. Листон был быстр: его ампутации обычно занимали менее трех минут от разреза до последнего шва. Скорость его работы была такой, что один раз он случайно отрезал больному яички. Аттракцион неслыханной щедрости: приходите на ампутацию, получите кастрацию бесплатно. В другой раз он нечаянно отрезал пальцы ассистенту (который держал ногу больного), а один из зрителей умер от страха, когда нож случайно полоснул по его халату. К сожалению, умер и сам пациент. Несчастный ассистент впоследствии скончался от гангрены после ампутации пальцев, так что Листон мог по праву гордиться операцией с удивительной летальностью 300 процентов.

Атмосфера, в которой Листон выполнял свои эффектные операции, не была уникальной: в период зарождения современной хирургии залы ломились от желающих увидеть звездных хирургов за работой. Лондон и Париж могли похвастаться хирургическими вмешательствами, похожими на бродвейские шоу. На них продавались билеты (причем на операции более известных хирургов они стоили дороже), количество зрителей исчислялось десятками и сотнями, а до начала операции выступали знаменитости. Врачей приветствовали аплодисментами перед процедурой и даже во время нее. Один из современников, Оноре де Бальзак, говорил, что «слава хирургов подобна славе актеров». Такую рекламу и саморекламу сегодня трудно представить себе, хотя врачи-знаменитости существуют и по сей день.

Каждый из нас видел операционную, своими глазами или по телевизору. Это блестящая стерильная комната с тончайшими инструментами, на врачах одноразовые маски и перчатки, которые после применения сжигаются. Операционные театры XIX века были грязными – такими их предпочитала видеть публика.

В начале и середине XIX столетия вы бы увидели операционный стол черным от крови и гноя после бесчисленных предыдущих операций. Хирургические перчатки не использовались – их к тому моменту попросту не изобрели. Инструменты просто споласкивали водой (и то не всегда), а руки хирурги не мыли вовсе. Врачебный халат был, как правило, пропитан кровью до такой степени, что затвердевал – это было признаком «хорошего хирурга».

Сами хирурги в больницах и медицинских школах также подвергались опасностям. Профессор Якоб Коллечка умер от сепсиса в 1847 году, порезав палец во время вскрытия. Студенты-медики в Венской общедоступной больнице в 1840 году сразу после вскрытий посещали акушерское отделение, не помыв руки, и родильная горячка убивала там каждую третью роженицу. В то же время в соседнем отделении, где работали простые акушерки, смертность составляла лишь 3 %. Когда студентов перевели из первого отделения во второе, высокая смертность последовала туда за ними и их инфицированными руками. Врач Игнац Земмельвейс, заметив это, заставил персонал сделать простую, но чудодейственную вещь – начать мыть руки мылом и хлоркой. Смертность немедленно упала. Но, увы, Земмельвейса никто не слушал.

В XIX веке Джозеф Листер, ознакомившись с работами микробиолога Луи Пастера о микробной теории заболеваний, совершил революцию в хирургии, внедрив понятие антисептики. Многие издевались над идеей бактериального заражения. Один эдинбургский профессор насмехался: «Где же эти маленькие зверьки… их кто-нибудь видел?» Другой хирург настаивал: «Есть серьезные основания полагать, что теория месье Пастера, на которой Листер строит свои методы, ошибочна». Однако теория Листера, подтвержденная фактами (значительное снижение смертности после обработки антисептиками, такими как карболовая кислота, и в целом введения асептики) к началу XX века окончательно победила. Сейчас есть даже ополаскиватель для рта под названием «Листерин». Так что многие из нас по утрам полощут рот и плюются в честь этого великого хирурга.

К несчастью для Джеймса Гарфилда, 20-го президента США, его врачи не были последователями Листера. После несмертельного пулевого ранения Гарфилд попал к докторам, которые залезли в рану немытыми руками и нестерильными инструментами. Началось нагноение раны, и хирурги снова провели ее чистку… грязными руками. Несколько месяцев спустя, в 1881 году, Гарфилд умер от осложнений инфекции.

В процессе литотомии, 1768

Вскоре публичные операционные театры и их грязные столы канули в Лету, а чистота, мытье рук и ношение хирургических перчаток стали нормой. Хирургия из крайней меры превратилась в тщательно отлаженную тактику для победы над болезнью.

Некоторые хирургические решения древности были просто блестящими, хотя от их описания мороз по коже. В «Самхите», труде, написанном индийским врачом Сушрутой около 500 года до н. э., говорится: «На края раны следует накладывать крупных черных муравьев, а когда они укусят кожу, отрезать им головы». Челюсти насекомых как естественные хирургические скобы для закрытия раны. Гениально, правда?

Но многочисленные книги по истории хирургии рассказывают нам не о столь гениальных способах изменить оперативным путем то, чего менять не следует. Классический пример – лечение заикания. В XIX веке немецкий хирург Иоганн Фридрих Диффенбах для избавления от этого логоневроза предлагал вырезать клиновидный кусок возле корня языка. Другие врачи пытались «корректировать размер» языка или рассекать уздечку, тонкую полоску ткани между языком и дном ротовой полости. Естественно, ни одна из этих операций не работала.