Несколько раз я ходила на почтамт звонить в Москву, но все как-то неудачно: от Мисс Бесконечности я толком ничего добиться не могла – хоть у нее было приподнятое настроение, разговаривать она не желала, Икки решала свои аптечные проблемы – кажется, «лед тронулся» по поводу масла какао, и теперь ребром встал вопрос по поводу коробочек для упаковки свечей, с Анжелкой мне переговорить так и не удалось – к телефону все время подходил ее отец и говорил, что она нездорова, Пульку я тоже ни разу не застала – то ли она была на операции, то ли у нее были дела поважнее. Женьке Овечкину я звонить не хотела за его подлое отношение к Икки.

Пару раз я посетила базар – цены там подняли в летний туристический сезон по самое «не балуй», что я чуть было однажды не воспользовалась одним безотказным маминым приемом, но вовремя остановилась – здесь этот номер не прошел бы.

А безотказный прием заключался в следующем. Дело в том, что моя мамаша раз семь умудрилась побывать в Баку, как в командировке (по долгу службы), так и на отдыхе, и выучила там несколько ходовых фраз. Теперь стоило ей только оказаться на рынке, как она выискивала среди торговцев представителя этой огненной нации (огненной, потому что «азерб» в переводе на русский, если не ошибаюсь, означает огонь), подлетала к нему и спрашивала:

– Ни джя саан? – (за точность воспроизведения фразы я не ручаюсь). Продавец радостно отвечал ей что-то, мамаша уже не понимала, что именно, и плавно переходила на русский язык. – А сам-то из Баку? – в основном ей везло, и негоциант оказывался действительно из Баку. – Как там сейчас-то? – с интересом и участием спрашивала она и тут же врала, что прожила там всю свою сознательную жизнь, а десять лет назад ей пришлось переехать в Москву. Потом спрашивала, где именно в городе на семи ветрах обитает торговец; сама же неизменно отвечала, что жила на улице 26 Бакинских комиссаров и, купив все, что надо и не надо за полцены, получив бесплатно к тому же в качестве презента лимон, гранат или головку чеснока, она, всплеснув руками, от души удивлялась: – Ну надо же, на рынок пойдешь – земляка встретишь! Как неожиданно и приятно! Слов нет! Чоох саол, дорогой! Чоох саол! – и в следующий раз, очутившись на рынке, она таким же чудесным образом встречала земляка.

Но здесь на базаре торговали украинцы, армяне, русские и адыгейцы. Я знала только один язык, на котором можно было пообщаться с земляками, – и хоть он великий и могучий, им тут никого не удивишь.

К концу первой недели нашего пребывания на море мы с Власом решили пройтись по так называемой пьяной дорожке, которую до сих пор благоразумно старались не замечать. «Пьяная дорожка» начиналась с середины спуска с горы и шла до конца пляжа: на каждом шагу стояли торговцы вином – красным, белым, крепленым и сухим.

Мы решили набраться мужества и пройти ее от начала до конца, не пропуская ни одного лотка, уставленного кувшинами вина. Ни разу я не спускалась к морю в таком приподнятом настроении и с такой легкостью! Правда, когда мы незаметно оказались на пляже, я уже мало чего соображала и едва могла что-либо выговорить, но, несмотря на это, мы решили не отчаиваться и не сворачивать с «пьяной дорожки», которая уходила далеко-далеко – туда, где был дикий пляж, отведенный для нудистов.

Когда мы наконец дотащились до нудистского пляжа, стало совсем темно. Я разделась догола и нетвердыми шагами побрела к воде. Помню, набрав пригоршню воды, я подбрасывала ее вверх – капли рассыпались, словно бриллианты, сверкая в лунном свете, а я визжала от восторга, как поросенок. Влас, решив, что я тону и меня надо немедленно спасать, тоже снял с себя все и поплыл ко мне. Еще помню, как он вытащил меня на берег… Все. Больше не помню ничего.

На следующее утро я проснулась на скамейке под пластиковым навесом, прикрытая льняным пиджаком Власа, и увидела прямо перед носом его пятки – следовательно, мы проспали тут всю ночь «валетиком». Народу не было – значит, еще рано.

– Мы совершили грубейшую ошибку, – многозначительно сказал Влас, как только пробудился. – Нужно было идти по «пьяной дорожке» не вниз, а вверх по горе! Тогда мы наверняка бы дошли до дома и нам не пришлось ночевать черт-те где!

Помимо «пьяной дорожки» однообразие курортной жизни несколько всколыхнуло еще одно, на мой взгляд, незначительное событие. Но это только на мой взгляд. Влас придерживался совсем иной точки зрения.

Как-то, оставив меня на пляже, он пошел на базар за черешней. Я лежала, укутавшись в полотенце, боясь загореть еще больше, и чирикала второй том «дневника», где, по мнению Любочки, продолжала обливать грязью всех окружающих, и вдруг рядом присел молодой человек в серебристо-синих плавках.

– Девушка, хотите мороженого? – вкрадчиво спросил он и протянул мне эскимо. Было очень жарко, и я не могла отказаться.

– Спасибо, – поблагодарила я и как-то уж слишком нетерпеливо выхватила у него из рук мороженое.

– Меня зовут Вэл, – с апломбом сказал он, видимо, ожидая, что его необычное, дутое имя произведет на меня колоссальное впечатление. Казалось, он был сам от себя в таком диком восторге, что уже давно потерял голову от любви.

Нет, буду объективна. У Вэла действительно была превосходная фигура, которая стоила ему немалых усилий и денег, чистые, блестящие волосы, фирменные очки – словом, он, наверное, только и делал, что ухаживал и следил за своей внешностью круглый год, чтобы потом месяц рассекать по пляжу в серебристо-синих плавках. Почему-то вспомнилась та самая реклама, в которой «крендель» хватал себя за причинное место, а потом шел целовать девок и они падали штабелями. Мисс Бесконечность еще письмо написала то ли в Министерство культуры, то ли в «Останкино», чтобы сию похабную рекламу убрали с телеэкрана.

– Вэл? Валера, что ли? – я пыталась угадать его истинное имя, зная, что ему это неприятно.

– Почему Валера? Вэл, – настойчиво сказал он и сдул пылинку со своего плеча.

– Валериан? А может, Валтасар? – я выкрикивала имена наугад, издеваясь над ним.

– Да какой еще Валтасар?! – он откровенно разозлился и даже покраснел.

– Валя?!

– Ну, да. Мое полное имя Валентин, а тебя-то как зовут? – спросил он, хотя на «ты» мы еще не перешли.

– Маня, – гордо сказала я, а он отчего-то усмехнулся.

– Ты в какой гостинице остановилась?

– Вон, видишь, – и я указала на самую шикарную гостиницу в городишке, которая называлась «Прибрежная».

– Давай вечером встретимся в фойе, часов в одиннадцать, – не спросил, а уверенно сказал он, привыкший к тому, что ни одна женщина не могла перед ним устоять.

– Ага. В одиннадцать в фойе.

– До вечера, крошка, – промурлыкал он и поцеловал меня в щеку. Метрах в семи от нас стоял Влас с кульком черешни и с неподдельным интересом подслушивал и подглядывал, как я назначала липовое свидание и как этот альфонс чмокнул меня в щеку.

Влас стремительно подошел ко мне и швырнул кулек на камни:

– И после этого ты будешь утверждать, что ты меня любишь?! Ты, которая позволяет целовать себя первому встречному?! А может, он не первый встречный? Может, ты его знаешь? Отвечай! Ты спала с ним?!