– Ты, Маша, на не права! Не надо никому звонить! Мы с Веруней любим друг друга! Не порть нам жизнь на старости лет, на!

– Да успокойтесь, не буду я никому звонить!

– Верунчик, она сказала, что не будет, на никому звонить, – утешил «Ромео» восьмидесятивосьмилетнюю «Джульетту».

– Ну и хорошо, – послышался голос бабушки. Панкрат Захарович положил трубку, и влюбленные, наверное, продолжили думать о свадебных нарядах.

В то время как у Мисс Бесконечности наступила белая полоса в жизни, у всех (без исключения) членов нашего содружества наступила черная.

Анжелка продолжала нещадно пить, и хоть сама-то я ее не видела, Икки сказала, что изменилась она до неузнаваемости – стала похожа на опустившуюся пьянчужку. Вообще в семье Поликуткиных – Огурцовых произошли крутые перемены.

Нина Геннадьевна, отчаявшись, вдруг переметнулась в совершенно противоположенную сторону от православия. Недели две назад во время своей очередной поездки по святым местам одна ее новая знакомая, с которой Анжелкину мать связывали высокие «паломнические» отношения, рассказала ей о чудо-экстрасенсе, некоем господине Гвидоне, который не только привораживает и отвораживает кого надо к кому и от кого надо, но также излечивает от всех заболеваний, отучает от всяких вредных привычек и страстей – будь то наркомания, алкоголизм или табакокурение. Мало того, этот самый маг Гвидон еще и делится своими знаниями и обучает магии желающих за умеренную плату. Нина Геннадьевна только услышала словосочетание «исцеляет от алкоголизма», как незамедлительно сорвалась со святого места, не успев приложиться к чудотворной иконе, прибыла в Москву и побежала в церковь просить у духовного отца продлить ей отпуск за свой счет, сказав, что у нее сейчас такие важные дела, что свечной ящик подождет – мол, обойдутся и без нее. На вопрос батюшки, зачем ей понадобились еще две недели отпуска, Нина Геннадьевна ответила как-то пространно, но мудрый батюшка сразу же понял, что одна из его овец пошла по неверной дорожке и заблудилась. Поначалу он убеждал и увещевал ее в неправильности как этой самой дорожки, так и нового увлечения своего духовного чада, но чадо упорствовало, за что в конце концов было с позором выдворено с занимаемой должности «матушки» за свечным ящиком.

И тут уж Нина Геннадьевна развернулась! Как обычно, она отдалась новому увлечению со всей страстью своей натуры.

В тот же день она познакомилась с магом и чародеем господином Гвидоном, записалась к нему на обучение. Из своей монашеской хитоны она за ночь соорудила плащ мага с капюшоном, приклеив к нему блестящие звезды из фольги. «Сантехнические» цепи-вериги полетели в помойное ведро – их заменили многочисленные браслеты со знаками зодиака и всевозможные обереги с талисманами.

Через три дня мать Огурцовой уже получила диплом, подтверждающий, что теперь она не кто иная, как посвященная колдунья, потомственная ясновидящая и целительница в четвертом поколении высшей категории с многолетней практикой, что ей никакого труда не стоит снять порчу, предсказать будущее, исцелить от СПИДа, алкоголизма и сифилиса. За сей диплом пришлось расплатиться с господином Гвидоном теми самыми деньгами, которые Михаил отдал за якобы разрушенную им овощную палатку. До моего отъезда на море Анжелка положила тысячу долларов на книжку, но через пару дней сняла и принялась их пропивать, разбрасывая направо и налево. Ее мамаша нашла тайник, где дочь прятала оставшиеся деньги, изъяла их и на следующее утро отнесла господину Гвидону, получив взамен яркую бумажку о присвоении ей звания мага высшей категории.

Последние две недели Анжелка жила у матери, в квартире Анжелки обитал Михаил, а Иван Петрович с внуками поселился у Лидии Михайловны. «Это удобно для всех», – решила Нина Геннадьевна. Во второй половине дня она принимала страждущих и несчастных, отчаявшихся и больных и за умеренную плату возвращала любимых, снимала порчу, лечила травами, закрыв Анжелку в маленькой комнате. Деньги, которые она умудрялась заработать вечером, утром отдавала таким же аферистам, как и она, таская свою непутевую дочь по экстрасенсам и колдунам в надежде исцелить от пьянства.

Теперь в большой комнате Огурцовых царил полумрак, повсюду горели свечи, с потолка свисали звонкие колокольчики, на круглом столе в центре стоял магический кристалл, через который госпожа Нина видела будущее клиента как на ладони и предсказывала его, пытаясь преобразить свой гнусавый (по причине хронического гайморита) голос в загробный и таинственный. В Анжелкиной квартире снова стоял специфический запах тлеющих индийских палочек, как и в то время, когда супруги Огурцовы увлекались йогой и индийскими фильмами.

Что касается Пульки и ее родителей, то там тоже было далеко не все в порядке.

После того как господин Протычкин представил подлинный документ о том, что крепостная девка Марии Ивановны Гоголь родила сына не от кого-нибудь, а от великого русского писателя, и они, покинув бескрайние российские просторы, канули в дивных далях вольной Украины, прошел почти месяц.

За время моего отсутствия Аполлинарий Модестович и Вероника Адамовна Дерюгины успели побывать на Полтавщине, а точнее, в Великих Сорочинцах Миргородского района Полтавской области, перевернуть там все с ног на голову, перерыть и обстоятельно изучить все бумаги, оставшиеся после революции в архиве местного ЗАГСа, и раскопать все-таки две нужные им выписки из метрической книги Спасо-Преображенской церкви местечка Сорочинец Миргородского уезда. Одна из них касалась непосредственно рождения великого писателя под № 25 за 20 марта 1809 года, другая, под № 225, свидетельствовала о рождении мальчика Викулы Безфамилько, датированная 25 февралем 1828 года. Все сошлось: именно в декабре 1828 года Николай Васильевич по окончании курса нежинской гимназии с другом Александром Сергеевичем Данилевским отправился в Петербург, а через два месяца после этого события крепостная девка помещицы Марии Ивановны Гоголь-Яновской – Ганна – родила мальчика, сама же при родах умерла. Таким образом, Викула появился на свет как раз спустя два месяца после отъезда великого писателя из отчего дома.

Сего вышеприведенного доказательства Пулькиным родителям показалось мало и они пошли дальше – теперь они задались целью во что бы то ни стало найти потомков Викулы, а стало быть, и самого Николая Васильевича.

В тех же метрических книгах они напали на сверхценную и сверхсекретную информацию, в соответствии с которой выстроили следующую цепочку потомков бессмертного писателя:

Викула Николаевич Яновский, рожденный 25 февраля 1828 года, 18 сентября 1871 года родил сына Степана Викуловича Яновского, Степан Викулович Яновский 10 января 1914 года родил, в свою очередь, сына Тараса Степановича Яновского и, наконец, Тарас Степанович Яновский 20 марта 1965 года родил сына Миколу Тарасовича Яновского. На этом цепь то ли потеряла звено, то ли оборвалась вовсе. Прикинув, что Миколе сейчас должно быть лет сорок от роду, гоголеведы решили искать его.

Надо сказать, что разыскивали они праправнука Гоголя с неиссякаемым энтузиазмом, поразительным воодушевлением и необыкновенным душевным подъемом. Супруги, одержимые идеей перевернуть весь литературный мир, прочесали Миргород и его окрестности, побывали в Гоголеве и Великих Сорочинцах; их занесло даже в Котельву, но, переночевав в Опошне у какого-то старика, они узнали от его сына, что есть такой Миколка Яновский, что ему как раз лет сорок, а живет он один в собственной хате, недалеко от того самого хутора, что близ Диканьки.