этом вторая группа прачек под управлением кастелянши Катерины Яковлевны Кеген (скончалась 29 апреля 1755 г.; 30 мая 1755 г. на эту должность назначена вдова Мария Юрьевна Берх) с 19 мая 1743 г. в Зимней канавке около Старого Зимнего дворца стирала скатерти и салфетки. Но и это еще не все. Кто шил повседневные и статс-ливреи? Десять портных и закройщиков, опекаемых комиссаром, имевшим в своем подчинении команду канцеляристов и подканцеляристов. Аналогичная бюрократическая бригада чиновников обреталась в канцелярии Придворной конторы, в Счетной экспедиции и у гардеробмейстера. Кроме того, во дворце работали десятки золотошвей, уборщиц и уборщиков, конюхов, столяров, плотников, кузнецов, брандмейстеров, подсобных рабочих. Прибавим сюда обер-архитектора Растрелли, часового мастера Якова Рокета, птичника Дмитрия Михайлова, а также с десяток священников и псаломщиков, помогавших Я. Дубянскому читать молитвы и приводить к присяге новых придворных служителей, и мы получим почти полное представление о внутренней структуре Русского двора времен императрицы Елизаветы Петровны».

Царствование Елизаветы неразрывно связано с семьей Шуваловых. Юные братья Шуваловы — Петр и Александр — служили при Дворе еще с петровских времен. Когда они попали пажами в свиту герцога Голштинского и его супруги Анны, старшей дочери Петра, братья отправились с ним, и Петр даже попытался поступить в Университет Киля, но то ли домашнего образования не хватило, то ли помешала скоропостижная кончина Анны — 4 (15) мая 1728 г. от послеродовой горячки, братья вернулись в Петербург, где попали ко Двору младший дочери Петра — Елизаветы. Они приняли участие в заговоре, но оставались «на вторых ролях», носили записки Елизавете, сопровождали ее в казармы Преображенского полка. Елизавета не забыла их, и став императрицей, оставила в своем ближнем круге.

* * *

Петр Иванович Шувалов назначается подпоручиком лейб-компанейского полка (что приравнивалось к чину генерал-майора в армии), а 24 декабря 1741 г. произведен в действительные камергеры. В начале 1742 г. награжден орденами Св. Анны и Белого Орла, а в день коронации 25 апреля 1742 г. — орденом Св. Александра Невского.

В том же 1742 г. Петр Иванович женился на близкой подруге Елизаветы Мавре Егоровне Шепелевой. Невесте 34 года, жениху — 31. Мавра Егоровна происходила из весьма родовитой боярской семьи. Ее дед Аггей Алексеевич Шепелев во время стрелецкого бунта 1682 г. оставался верным малолетним царям, Петру, Ивану и царевне Софье, со своим отрядом сопровождал их при бегстве в Троицкий Сергиевский монастырь. По усмирении бунта «были объявлены царские милости всем чинам, собравшимся на защиту государей». Его сын, отец Мавры, также верно служил семье Романовых. Мавра попала ко Двору 11-летней девочкой, став камер-юнгферой цесаревны Анны Петровны. Бойкая и говорливая девочка вскоре сделалась любимицей обеих цесаревен. Анна увезла Маврушу с собой в Голштинию, и та переписывалась с цесаревной, хотя ей, верно, было трудно писать — письма выдают невысокую грамотность девушки.

Мавра пишет Елизавете: «Ещеш данашу, что сестрица ваша ездила в санях по Кили, и люди все дивавались русъским саням! <…> Ещеш данашу, что у нас был бал через день, а последеной был бал у графа Басовыца; танцавали мы там до десятова чесу утра, и не удаволились вкомнатах танцват, так стали польской танцавать в поварне и впогребе, и все дами килския также танцавали, а графина Кастель, старая лет 50, охотница велика танцавать, и перетанцавала всех дам, маладих перетанцавала» (орфография оригинала сохранена. — Е. П.).

В феврале 1728 г. она пишет: «Данашу я вашему высочеству, что их высочество, слава богу, в добром здаровьи, иноваражденой принц слава богу в добром здаровье, только кришит. Данашу я вашему высочеству, что у нас севодьни все пьяни; боле данасить нечаво неимею, точию остаюсь вереная ваша раба и дочь и кузына МАВРА ШЕПЕЛЕВА, — а потом делает приписку: — А как радила ваша сестрица, то трожди палили ис пушек, иездили на улицам трубачи и политавдры, и потом пришли все кавалеры и дами поздравлять».

П.И. Шувалов

Но через несколько дней после крестин Анна Петровна умерла, и Мавра Егоровна вернулась в Россию. Благополучно пережила все дворцовые перевороты, в 1738 г. выдана своей покровительницей замуж за Шувалова.

Современники пишут о ее чрезвычайном уродстве, называя почему-то «огуречной феей» — может быть, за дурной цвет лица и неровную кожу? Молва приписывала ей роман то ли с Бироном, то ли с мужем Анны Петровны, герцогом Голштинским, а также упоминают о ее злом, мстительном нраве, о том, что она стала виной несчастий многих приближенных Елизаветы. С мужем она жила не в ладу, детей у них не было.

Князь Щербатов рассказывает об этой семье: «Признательность императрицы простиралась и на тех, которые у Двора ее с верностию ей служили, и сии были: два брата Александр и Петр Ивановичи Шуваловы, которого второго жена Мавра Егоровна и любимица императрицына была… <…>

М.Е. Шепелева

Тако сластолюбие повсюду вкоренялось, к разорению домов и к повреждению нравов. Но где оно наиболее оказало вредных своих действий? И где оно, соединяясь с пышностию и властолюбием, можно сказать, оказало свою победу над добрыми нравами? Сие было в особе графа Петра Ивановича Шувалова. Имя сего мужа памятно в России не токмо всем вредом, который сам он причинил, но и примерами, которые он оставил к подражанию. Род Шуваловых у нас никогда в великих чинах не бывал… Петр Иванович Шувалов был человек умный, быстрый, честолюбивый, корыстолюбивый, роскошный, был женат на Мавре Егоровне Шепелевой, женщине исполненной многими пороками, а однако любимице императрицыной. Он, пользуясь напаметованием прежней своей службы, когда быв при Дворе ее, яко цесаревны, разделял ее утеснения, и милостию императрицы к жене его, с самого начала приятия престола императрицы Елисаветы Петровны отличную стал иметь силу… Тут соединяя все, что хитрость придворная наитончайшего имеет, то есть, не токмо лесть, угождение монарху, подслуживанье любовнику Разумовскому, дарение всем подлым и развратным женщинам, которые были при императрице и которые единые были сидельщицы у нее по ночам, иные гладили ее ноги, к пышному не многознаменующему красноречию. Проникнул он, что доходы государственные не имеют порядочного положения, а императрица была роскошна и сластолюбива; тогда когда сенат, не имея сведения о суммах, где какия находятся, всегда жаловался на недостаток денег, сей всегда говорил, что их довольно, и находил нужные суммы для удовольствия роскоши императрицы».

Тем не менее современные историки одобрительно отзываются об экономической политике Петра Шувалова, хвалят за то, что он уничтожил внутренние таможни и мелочные сборы,