С другой стороны, угроза гражданской войны вовсе не выглядела иллюзорной. Митинги сторонников президента собирали не меньше людей, чем манифестации парламентаристов. Основная масса москвичей все же сохраняла нейтралитет, но на улицы в те дни вышли десятки тысяч людей. Сложно представить масштаб кровопролития, если бы на улицах столкнулись две хорошо вооруженные силы с многочисленными группами поддержки за спиной. Как бы то ни было, сторонникам Верховного Совета стоило, пожалуй, или бороться за власть всеми силами, или не бороться вообще.

Протестующих в конце сентября спасало только одно обстоятельство: Кремль раскачивался столь же медленно. Решение блокировать Белый дом было принято только через несколько дней после начала противостояния. 25 сентября подъезды к Дому Советов блокировали части отдельной мотострелковой дивизии имени Дзержинского.

К этому моменту Верховный Совет располагал формированиями следующего состава:

• Личная охрана Ачалова, его заместителя генерала Макашова и Руцкого: около 50 человек.

• «Мотострелковый полк», якобы насчитывавший 600 человек. Его действительную численность вряд ли знали даже командиры, поскольку за вычетом ядра в 100–150 бойцов «полк» каждый день пополнялся новыми людьми и нес потери от «дезертирства».

• Казаки (в общей сложности около сотни человек с двумя десятками автоматов).

• Отряд РНЕ — также до сотни бойцов, 22 ствола огнестрельного оружия.

• Кроме того — несколько тысяч митингующих, не входивших в какие бы то ни было структуры.

Представить, как это ополчение смогло бы взять власть в Москве, невозможно. Тем не менее самый острый этап противоборства только начинался.

Подходы к Белому дому перекрыли, натянув спирали Бруно и расставив бронетехнику. Поскольку новые части прибывали постоянно, к 28 сентября Белый дом оказался в плотной осаде сил МВД. Связь с внешним миром поддерживали через подземные коммуникации. Именно тогда начались первые массовые столкновения.

Вечером 29-го числа обстановка сильно накалилась. Правительство потребовало от защитников Белого дома капитулировать до 4 октября. Руцкой впал в панику и порывался спрятаться в иностранном посольстве. За пределами Белого дома шли митинги сторонников парламента, их разгоняли силами ОМОН. Омоновцы, согласно всем свидетельствам, действовали очень жестко, без всякой жалости избивая людей. Дубинами били даже упавших, невзирая на пол и возраст. Манифестанты начали разбегаться по подъездам и дворам. При этом на стороне милиционеров погиб подполковник Рештук. По иронии судьбы — погиб, спасая жизнь придавленного манифестанта. Милиционера случайно задавила компрессорная установка, которую сдвигали с проезжей части его подчиненные.

Координация различных групп оппозиционеров была крайне слабой, поэтому толпы на улицах действовали неорганизованно. В результате активной стороной противостояния постоянно оставалась только милиция. К ночи омоновцы буквально загнали несколько сот остававшихся на улице людей в вестибюль станции метро «Баррикадная».

Видимо, последней попыткой разрешить московский кризис мирно стала посредническая миссия патриарха Алексия II. Глава Православной церкви предложил свое посредничество при переговорах между президентом и парламентской оппозицией. Первый вариант соглашения предполагал снятие блокады Белого дома в обмен на сдачу оружия. Однако со стороны правительства блокаду только усилили, направив в оцепление дополнительные отряды, а в Белом доме решили, что им просто предлагают капитуляцию. Попытка патриарха, действительно продиктованная благородным стремлением пресечь кровопролитие, изначально не могла привести к успеху. Камнем преткновения оставался Указ № 1400, и в этом вопросе компромисс оказывался принципиально недостижим. Кроме того, патриарх предложил досрочно провести и президентские, и парламентские выборы, что сочли неуместным все противники.

Ключевые события развернулись в первые дни октября. Почва для них была уже подготовлена: демонстранты и милиционеры успели привыкнуть к насилию, уже погибло несколько человек, десятки, если не сотни получили травмы.

День 2 октября прошел бурно, но довольно бесплодно. По городу ходили парламентаристы, были драки с милицией. На сей раз митингующие использовали арматуру и активно отбивались. На Смоленской площади жгли покрышки. В это время Хасбулатов наконец заявил о необходимости «переходить к решительному противодействию» Кремлю.

3 октября в центре Москвы стихийно собирались группы протестующих сторонников Верховного Совета, от нескольких десятков до нескольких тысяч человек. Милиция, по большей части успешно, разгоняла их, однако ей приходилось переживать чувства Геракла в момент знакомства с Гидрой: разбежавшиеся люди тут же собирались вновь в другом месте. После двух часов пополудни на Октябрьской площади собралась огромная толпа. Оттуда манифестанты отправились к Крымскому мосту. Омоновцы попытались остановить колонну, но на сей раз оцепление прорвали. Милиционеров разоружили, их щиты и шлемы полетели в реку, а убегать им пришлось под градом камней. «Черепахи» ОМОНа тонули в море людей. Напротив высотки МИД многочисленный заслон омоновцев просто снесли, хотя милиционеры пытались использовать водометы, газовые гранаты и резиновые пули. ОМОН разогнали с помощью идущего задним ходом «КамАЗа». Им же протаранили установку водомета. Толпа демонстрантов направилась к Дому Советов. После этого милиционеры начали беспорядочно стрелять боевыми патронами. В суматохе от огня своих погибли даже два милиционера. При этом нужно заметить, что омоновцы понесли от рук протестующих лишь небольшие потери.

В общей сложности в оцеплении вокруг Белого дома стояло 3–5 тысяч бойцов. Однако они, разумеется, были не сгруппированы компактно, единым кулаком, а раскиданы по большому пространству. Позднейшие оценки численности колонны сторонников парламента различались, но во всех случаях речь шла о многих тысячах людей. Они преодолели три рубежа обороны милиции и столкнулись с самым многочисленным отрядом правоохранителей, который состоял из 600 человек. Разумеется, на порядок превосходящая толпа просто сметала эти жидкие редуты.

Руководство МВД, отвечавшее за блокаду Белого дома, явно было растеряно и слабо себе представляло, что делать. Характерны переговоры, которые вели по радио два заместителя начальника ГУВД Москвы: