Коллен оттащил Сандауна от двери, вышел из стойла, и конь тут же высунул голову.

Проверяя его – просто она не выдержала, – Бодин сказала:

– Мятные леденцы.

– Ох, ради Христа… – Коллен покачал головой, а Сандаун затанцевал и заржал.

– Он что… вроде как… ликует?

– Можно сказать, это его версия нашего «ура». Ты подожди минутку.

Впечатленная в очередной раз, Бодин вернулась в стойло к Лео, а Коллен понес снаряжение в амуничник. Она взяла из ящика баночку с мятными леденцами – купила их специально, и сентиментально, для Лео к Рождеству.

Достав из кармана перочинный нож, она открыла баночку и дала Лео два леденца, которые тот с удовольствием съел. Потом поцеловала его в щеку.

– Поздравляю с Рождеством, Лео.

Достав из баночки еще два леденца, она вышла из стойла. Заметив их, Сандаун великолепно изобразил, как он чмокает губами.

– Он неподражаем, – сказала Бодин вернувшемуся Коллену. – Ничего, если я его угощу?

– Не давай, пока он не скажет «пожалуйста».

В ответ Сандаун издал горлом неопределенный звук, а его глаза сказали «пожалуйста» яснее всяких слов.

Она протянула ему лакомство, и он взял их губами с ее ладони. Вздохнул и поднес губы к ее щеке.

– Ну вот, хорошо. Лео рад поделиться с тобой рождественскими – слово я не называю. Если бы знала, что он так их любит, я бы купила еще одну баночку.

– У меня стоит одна в хижине. Если я буду держать ее где-нибудь поблизости, он разнесет конюшню, но доберется до нее, даже если я спрячу ее в сейф. Кстати, о Рождестве…

Коллен снова открыл стойло и вынес оттуда подарочную сумку.

– О! – Смутившись, Бодин посмотрела на нее, потом на Коллена. – Я не… Ты не должен ничего мне приносить.

– Кто сказал, что это тебе? И постарайся запомнить, Бодин, рождественский дух – когда отдают, дарят, а не приносят. Это для Лео, от Сандауна.

– Это… Твоя лошадь делает подарок моей лошади?

– Они стали добрыми друзьями. Ну, ты передашь это?

– Конечно. По-моему, я должна вынуть подарок, если Сандаун не против.

– Ты согласен? – спросил Коллен у лошади и получил быстрый кивок.

– Ну-ка, посмотрим, Лео, что у нас там. – Она подошла к стойлу Лео, сунула руку в упаковку и нащупала что-то кожаное.

– Вот, Лео, у тебя новый оголовок. Какой шикарный. Ой, на нем имя и логотип «Бодин резорт». Коллен, это так приятно, так замечательно. Спасибо.

– Ты не меня благодари. – Опершись на дверцу стойла, Коллен показал большим пальцем за спину. – Это Сандаун выбирал.

– Конечно, он, не сомневаюсь. Спасибо тебе, Сандаун. Это самый красивый оголовок из всех, какие Лео носил. Мы померяем его прямо сейчас. Ну-ка, давай, – пробормотала она лошади, надевая на нее подарок. – В самый раз. Ой, как красиво. – Она снова повернулась к Коллену: – Спасибо, что ты помог Сандауну советами.

– Он давно собирался купить Лео подарок. – Взглянув на Бодин, Коллен указал на потолок. – Видишь, что там, наверху?

Она запрокинула голову, но ничего не увидела, кроме балок.

– Я ничего не вижу.

– Там висит омела.

Она снова посмотрела.

– Никакой омелы там нет.

– Наверное, ты смотришь не туда.

А он смотрел туда, куда надо. Точно.

Он взял ее за плечи и привлек к себе.

На этот раз их губы встретились не случайно. На этот раз он сделал это специально и постарался, чтобы она это поняла. Его руки скользнули с ее плеч на талию и остались там, а губы взяли в нежный плен ее губы, как он и мечтал. Медленно, уверенно, страстно.

И, как он и мечтал, она не отпрянула, не рассердилась.

Она стала красивее, подумал он, а ее губы – полные, теплые и совсем не робкие. Она прижалась к нему всем телом так сильно, что ее силуэт наверняка теперь навсегда отпечатается в его сознании.

Когда она подняла руку и дотронулась до его затылка, в его теле напряглась каждая клеточка.

Она уже знала, что рано или поздно это произойдет. Слишком много жара, слишком много искр летало между ними во время конных прогулок. Она давно размышляла, как ей вести себя, гадала, не сделать ли ей самой шаг навстречу, или лучше подождать, когда его сделает он. И думала, что полностью готова к этому.

Она ошибалась.

Это было больше, смелее и ярче, чем все, что она представляла. Ее удивила реакция собственного тела, она чувствовала, что вся дрожит, по крайней мере внутри.

Он был жаркий, от него пахло потом, лошадьми, кожей и мужчиной, а его губы, язык проявляли невероятные навыки, она даже не ожидала такого.

Когда он хотел отодвинуться, она не позволила.

Он начал это. А она закончит.

Почти задыхаясь от нехватки воздуха, она оттолкнула его.

– Омела, скажешь тоже!

– Должно быть, ошибся. – Он опять посмотрел на потолок, казалось, что-то обдумывая, потом встретился с ней взглядом. Сейчас его глаза были скорее голубыми, чем серыми, отметила она. Следы молний во время грозы. – Но я хотел, чтобы мы с тобой поняли, что будет потом.

– А что будет потом, Скиннер?

– Ты сама прекрасно знаешь, но мы пойдем туда весной после возвращения Эйба. Я умею ждать.

Она повернулась за курткой, висевшей на крючке возле стойла.

– Ты чертовски самоуверен, держишь хвост пистолетом.

– Я уверен не только в нижней части тела, а в себе целиком.

Черт побери, он умеет ее рассмешить.

– Возможно, но я должна была что-то сказать об этом.

– Ты только что сказала.

С опаской глядя на него, она надела куртку. Бодин и сама не знала, чего хотела – то ли продолжить словесную дуэль, то ли найти пустое стойло и действительно закончить то, что он начал.

– Вероятно, я просто чувствую приближение Рождества и поэтому взбудоражена.

– Мы можем это проверить. – Он шагнул к ней.

Она выставила перед собой ладонь:

– Думаю, лучше мы оставим все так, как сейчас.

Он просто сунул руки в карманы.

– Я уже сказал, что умею ждать.

– Апрель еще далеко. Мы оба можем сто раз передумать.

– Едва ли. Но мы посмотрим, когда придет весна.

– Ладно. – Она увидела в этом что-то вроде программы. Придет весна, они посмотрят.

– Ты идешь?

– Я хочу сначала немного навести порядок.

– Тогда увидимся позже. – Она сделала несколько шагов по цементному полу. – Знаешь, Скиннер, – сказала она, не поворачиваясь. – Может, я буду с тобой спать из-за твоей лошади. Имей это в виду.