Когда мы ссорились с Беном, я всегда приходила в настоящее бешенство. И это было ненормально. Если люди влюблены, им непозволительно бросаться друг на друга, как диким зверям. Как-то он сказал мне, что я уж слишком идеализировала союз своих родителей. Отец Бена умер очень давно, и мне всегда казалось, что у него просто не было достойного примера перед глазами. А вдруг я ошибалась? Возможно, я просто слишком высоко задрала планку, на невозможную, недоступную высоту? Не чересчур ли я требовательна? И не был ли прав Жером, сказав, что разрыв с Беном произошел по моей вине?

– Как и у всех семейных пар, – сказала мама, пожимая плечами, – и у нас бывали периоды, когда мы с трудом переносили друг друга, так называемые кризисы отношений. Да если вам порассказать…

Отец шикнул на нее, не давая продолжить. Как будто нам всем еще по шесть лет. Не хватало только, чтобы они заговорили по-английски, чтобы мы ничего не поняли.

– Так что же у вас есть нам «порассказать»? – спросил Ромен.

– Нет, ничего.

– Мама, скажи хоть ты! – воскликнула Эмма.

Я не настаивала. Я поняла, что она собиралась сказать, и ничего не желала знать. Мне не хотелось знать, что мои родители на деле оказались не идеальной парой.

– В прошлом году мы едва не расстались, – сказал отец. – Назначили встречу с адвокатом, а потом Тьерри и Надин посоветовали нам пройти курс семейной психотерапии, им это оказалось очень полезно. Мы ни на йоту не верили в терапию, однако сумели потом увидеть некоторые вещи под другим углом.

– Психотерапия нам очень помогла. Доктор «прописал» нам как можно больше времени проводить наедине. Дома мы тоже пытались выкроить минутку-другую, но с моей работой это не всегда удавалось. И тогда мы решили, что отпуск для этого – золотое время. Ну, теперь-то вы верите?

Брат и сестра засмеялись. Но требовалось еще одно подтверждение:

– Итак, вы не собираетесь разводиться?

Мама простонала:

– Да нет же! Когда ты перестанешь все время нервничать, Полина? Принимай наконец жизнь такой, какая она есть. Невозможно все предугадать наперед. Где гарантия, например, что, выходя отсюда, мы с вами не угодим под грузовик?

– Если бы этот ужасный момент можно было немного отсрочить, я бы успела сообщить вам хорошую новость! – возвестила вдруг Эмма.

Воцарилась мертвая тишина, словно на сцену опустился занавес.

– Собираешься написать еще одну книгу? – спросил отец, широко раскрыв глаза.

Она улыбнулась:

– Нет, я беременна! Мы не планировали, это снова возврат к пеленкам, но мы очень счастливы. Сегодня ровно три месяца, и я ждала этого срока, чтобы сообщить вам!

– Опять? – вырвалось у мамы, прежде чем она овладела собой. – Поздравляю, дорогая!

Ромен поцеловал сестру вслед за мамой, потом пришла моя очередь. Я обняла Эмму и крепко прижала ее к себе. Она скользнула губами к моему уху и прошептала «прости», что болью отозвалось в моем сердце.

5 июня 2011 года

– Ну же, давайте, тужьтесь!

– Но я уже не-е-мо-о-гу-у!

– Нет, можете, давайте, еще раз!

– Говорю же, не-е-т!

– Давайте, вдох, и как следует потужимся! Вот, уже головка показалась!

– Гннннннннннииииии… (оказывается, я произвожу очень странные звуки, когда тужусь).

– Давай, милая, ты справишься!

– Ненавижу! Все из-за тебя!!!

– Давайте, госпожа Фремон, сейчас поглубже вздохнем и еще разок потужимся. Давайте!

– У меня нет сил… пусть остается там, пусть…

– Ну же, почти все, еще немного потрудитесь!

– Гниииииииииииии…

– Сильней, еще сильней, госпожа Фремон!

– ГННИИИИИИИИИИИИИИИ!..

– Еще чуть-чуть!..

– Больше не могу! Я знала, что он не сможет вылезти!

– Давайте, не останавливайтесь! Давайте!

– Все будет хорошо, милая, ты – самая сильная!

И в этот самый момент у меня с языка слетели слова, которые иначе как ругательствами не назовешь. Я и сама поразилась, что знаю столько подобных выражений.

А потом…

Наша любовь, наша крошка сделала свой первый глоток воздуха.

5 июня 2011 года в 16.41 Жюль стал частью этого мира.

Было совсем тихо. Только его тоненький голосок, который слушала тишина.

Ты сам отрезал пуповину, а потом акушерка приложила нашего сынка к моей груди. Добро пожаловать в мир, маленький человек, любовь моя!

Боль исчезла, страх тоже. Он был со мной, возле моей груди, с его крохотными ручками, цеплявшимися за меня, с маленькой головкой, покрытой темными волосами, и глазками, прекрасными глазками, которые смотрели прямо в мои глаза. Словно они меня уже знали. Мы были его родителями. Это был наш сын.

– Привет, кроха Жюль!

Этим мгновениям никогда не повториться. Все было полно смысла.

Какое-то время мы молча оставались так, все трое, наши с Беном руки были связаны этим маленьким существом, который отныне вошел в нашу семью. Если в конце моей жизни мне скажут взять с собой одно-единственное воспоминание, я выберу его.

Акушерка унесла Жюля, чтобы его взвесить, измерить и одеть. Ты уткнулся лицом мне в шею и стиснул меня в объятиях изо всех сил.

– Спасибо, любовь моя!

– Это тебе спасибо.

– У тебя все в порядке? – поинтересовался брат во время нашей традиционной беседы перед сном.

Лежа в постели, уставившись в потолок, мы воспроизводили сцену за сценой нашего сюрреалистического вторжения в номер к родителям.

– Все великолепно, а почему ты спрашиваешь?

– Ты знаешь почему.

– Не хочу об этом говорить. Я рада за Эмму, искренне рада.

– Хорошо. Если тебе будет нужно, ты знаешь: я всегда рядом.

– Спасибо, братишка. А когда ты рассчитываешь познакомить Томаса с родителями?

– Когда они будут готовы.

Опершись на локоть, я внимательно посмотрела на него.

– Когда ты будешь готов, вот в чем вопрос. Не понимаю, отчего бы у них могли возникнуть проблемы с Томасом?

– Если не считать того, что у него есть пенис, ты это имеешь в виду?

– Могло быть и хуже. У него мог оказаться недоразвитый пенис.

Ромен сделал вид, что шокирован моим заявлением. Я примолкла.