Она зло вытерла оставшиеся слезинки – свидетельство ее слабости.

– Все правильно, я стала равнодушной. Но только по отношению к тебе. Потому что ты меня бросила в свое время, Полина. Мы же были как близнецы с тобой, были неразлучны, поверяли друг другу все свои тайны, а ты вдруг взяла и ушла жить к Бену. Ты ведь знала, какие сложные были у меня отношения с мамой, знала, что папа пьет, мне тогда было только восемнадцать, а Ромену тринадцать, и ты нас бросила. И хуже всего, что вы поселились всего в нескольких километрах от нас, ты могла бы к нам приходить, позвать нас к себе в гости, и что? Ничего подобного! День за днем мы крутились, как могли, учились жить без тебя. А ты удостаивала нас своими визитами только на Рождество или дни рождения, когда у тебя просто не было другого выхода!

Голос Эммы больше не дрожал. Он обрел свою обычную уверенность.

– Прошло пятнадцать лет с тех пор, как ты меня бросила, даже не задумавшись о том, какое зло может мне причинить эта разлука. Девять лет я ждала, когда же ты наконец вспомнишь обо мне, а потом появился Жером. Но и это нисколько тебя не взволновало. В тот вечер, когда я должна была тебя с ним познакомить, ты внезапно отменила встречу, помнишь? Я заранее заказала столик на четверых, и нам пришлось ужинать вдвоем, нос к носу. Ты предала меня, Полина, так что мне пришлось жить дальше так, как у меня получалось. И мне было бы намного проще в жизни, если бы тебя и вовсе никогда не существовало, если бы у меня не было старшей сестры, с которой мы когда-то были так близки. А теперь, потому что тебе пришлось пройти через жизненное испытание, ты позволяешь себе меня судить? Осмеливаешься читать нравоучения? Да, я не спрашивала, как ты, но по крайней мере дважды в неделю я звонила папе и узнавала о тебе новости. Ну а ты, что ты знаешь обо мне, старшая сестрица? Знаешь ли, например, что я несколько раз в месяц посещаю врача, только чтобы удостовериться, что у меня нет смертельной болезни? А знаешь, что я ежедневно встаю утром задолго до того, как проснется мой муж, чтобы успеть накраситься и чтобы он не увидел меня без макияжа, такой, какая я есть? Известно ли тебе, что у меня мания как минимум трижды стирать новые вещи, прежде чем я смогу их на себя надеть? А то, что Сидни проходит обследование, поскольку есть подозрение, что у нее синдром Аспергера?[69] Знаешь ты, что моего мужа почти никогда нет рядом? Что я постоянно сплю в комнате Нумеа, прислушиваясь, дышит ли она? Не беспокойся, Полина, я ни в чем тебя не виню. Это все не имеет к тебе прямого отношения. Но ты была первым человеком, который внушил мне желание жить в сказочном мире, а не в реальном. Итак, будь добра, когда тебе в следующий раз захочется меня осудить, спроси себя, а вправе ли ты это делать. На этом все, мне нужно к Милану поскорее.

И не оставив мне времени на ответ, Эмма встала и быстро зашагала к Пляжному Домику. А у меня глухо забилось сердце – везде, в груди, в шее, в ушах, и слезы заструились по щекам. Я чувствовала себя раздавленной, обиженной, одинокой. Эгоисткой.

– Здравствуйте, доктор Паскье, с вами говорит Полина Фремон.

– Доброе утро, госпожа Фремон.

– Я должна вам кое-что сказать.

– Сейчас у меня консультация, не могли бы вы позвонить позже?

– Это ненадолго, обещаю.

– Слушаю.

Я сделала глубокий вдох. Мне нужно было ему это сказать, обязательно. Другого случая могло не представиться.

– Я очень хочу поправиться.

– Отлично, госпожа Фремон, мы обсудим это при нашем следующем свидании. – На мгновение он заколебался, а затем добавил: – Это лучшая новость за сегодняшний день.

28 апреля 2012 года

Это был сюрприз, и мне удалось сохранить его в тайне. И поскольку внешне он никак не проявлялся, прятать ничего не приходилось, то, можно сказать, это далось мне не так уж трудно. Хотя по природе своей я не склонна что-то подолгу утаивать. Обычно, когда я готовлю сюрприз, мне приходится прибегать к непрестанным угрозам самой себе, чтобы немедленно тут же все не выложить. Если этого не делать, то я становлюсь похожей на доску объявлений, где написано: «Задай мне поскорее вопрос, и я во всем признаюсь». Мне, например, нельзя покупать заранее подарки к Рождеству, потому что я готова их преподнести сразу по выходе из магазина, а потом мне приходится покупать что-нибудь еще непосредственно перед самим праздником.

Но на этот раз я себя преодолела.

Стараясь не привлекать внимания, я часами тайно выбирала идеально подходящий отель. И нашла-таки милое романтическое гнездышко для празднования нашей семилетней годовщины семейной жизни в Биаррице, с видом на океан и гидромассажной ванной.

Также по секрету от тебя я договорилась с Натали, чтобы она взяла к себе Жюля на недельку.

Столь же тайно я собрала чемодан и спрятала его в багажнике машины. С той же скрытностью я съездила на заправку и залила полный бак, чтобы не задерживаться в дороге. И тайно завела будильник на ранний час, чтобы мы в полной мере воспользовались этим чудесным днем.

Накануне я отправилась спать с загадочной улыбкой, представляя твое изумленное пробуждение. Закрыв глаза, я рисовала в воображении наш номер, шум волн, йодистый запах моря, солнце, атмосферу отдыха, нас двоих.

И уснула я, уже видя нас в нашем чудесном раю.

Первый тревожный звоночек прозвенел около двух часов ночи. Послышалось чихание, потом еще одно. Жюль никогда не простужался летом. Нет, впервые такое не могло случиться именно в этот день! После нескольких минут полной тишины я, окончательно успокоенная, снова заснула.

Часом позже, когда Жюль начал сопеть во сне, он, чьим крепким, спокойным сном я хвасталась перед всем миром, я решила, что он просто увидел дурной сон. Подойдя к кроватке, я постаралась его успокоить, шепча, что все в порядке, дорогой, никаких страшилищ в твоем шкафу нет, постарайся заснуть, но все может измениться, если ты не позволишь нам съездить в эти выходные к морю.

К шести утра наши шансы уехать были обратно пропорциональны температуре, которую показывал термометр.

В девять я позвонила в «Скорую», прося их к нам приехать, а заодно и Натали, чтобы она оставалась дома.

А в десять я показывала тебе фотографии сюрприза, которого ты чуть не удостоился. Ты сказал, что важно вовсе не это, а намерение. Мне сразу же захотелось дать тебе под дых, но я сдержалась. Ведь и твое намерение заслуживало уважения.

К полудню у Жюля еще оставались признаки простуды, но он уже прекрасно себя чувствовал.

В восемь часов вечера, когда Песочник[70] вместе с лекарством от простуды засыпал все что нужно в глаза нашему сыну, ты сказал, что у тебя тоже заготовлен для меня сюрприз.