3. На перекрестке литературных форм

В романе «Подвиг» – 50 глав. Но в их нумерации сделан пропуск, выпущена 11-я глава. Он сделан в прижизненных изданиях, проверенных и завизированных самим Набоковым. Этот факт может свидетельствовать лишь об авторском художественном приеме, смысл которого раскрывается при обнаружении ключа к прочтению романа. При переводе текста на английский этот прием был исключен. В «Glory» – 48 глав (в 39-й объединены две, представленные в русском оригинале отдельно).

В набоковедении факт пропуска в нумерации глав не был замечен и прокомментирован к моменту первого издания моей книги в 1998 году.

Между тем прием пропуска главы отсылает к пушкинскому роману в стихах. Выпущенной в «Евгении Онегине» является глава «Путешествие Онегина по России». Отказ Набокова в «Glory» от нарушения порядка в нумерации глав обусловлен, надо полагать, особенностью культурной рецепции англоязычною читателя, для которого присутствие пушкинского произведения в системе романа Набокова трудноузнаваемо.

Номер выпущенной главы в «Подвиге» исполняет функцию кода другого адресата аллюзии – «Одиссеи» Гомера, где одиннадцатой является Песнь о путешествии героя в Царство мертвых. Таким образом, выпуск главы и ее нумерация маркируют в романе Набокова перекресток двух литературных форм, моделирующих повествование.

В контексте набоковской аллюзии путешествие в Россию и путешествие в Царство Аида образуют смысловое тождество. Намеки на это рассыпаны в тексте. Соня говорит Мартыну: «…вот есть на свете страна, куда вход простым смертным воспрещен». Ср. у Гомера: «В аде еще не бывал с кораблем ни один земнородный», – говорит Одиссею Цирцея. Один из героев романа Набокова Иоголевич «переходит границу в саване», т. е. изображая мертвеца. «Саван-на-рыло» – кличка одного из зоорландских вождей в фантастической стране, придуманной Мартыном и Соней.

Зоорландия, северная страна, где «холодные зимы» «и все очень водянисто…», где вечная ночь, – синоним мифологической Киммерии, северной, болотистой страны, покрытой мраком.

В романе заявлены две возможные причины перехода. Первая обусловлена участием в тайной организации, деятельность которой подчинена общественной пользе, общему делу – борьбе с большевиками. Воплощают ее в «Подвиге» герои, «люди почтенные, общественные, чистые, вполне достойные будущего некролога в сто кристальных слов». Один из них – Грузинов.

Вторая – связана с актом сугубо индивидуальным. Согласно античному пониманию, в Царстве мертвых мыслится источник тайного знания. Но добытое знание нерассказуемо. Его нельзя подчинить утилитарной цели, и опыт одного не может стать достоянием многих. Путешествие в Царство Аида, сопряженное с личным мужеством, становится приобщением к таинству того, кто его совершает. Непроизносимость тайны воплощена в романе структурно в фигуре умолчания (см. начало настоящей главы).

Мартын, который отправляется в Зоорландию, Царство мертвых, противопоставлен в романе Грузинову, который тайно переходит в Россию и руководит восстаниями. Мартын – «вольный странник», Грузинов – «волевая личность». Оба образа отмечены знаком тайны: Мартын воплощает тайну личности, Грузинов – тайну организации, он – «заговорщик».

Примечательно, что сопоставление этих персонажей осуществляется посредством символов еды: мороженого и баранины. Оба вводятся в роман в качестве загадки и остаются без ответа до конца повествования. Мартыну в Крыму снится сон, в котором «Лида… говорит, что грузины не едят мороженого». При знакомстве с Грузиновым Мартын слышит, как тот произносит фразу: «…я мороженого никогда не ем». Читатель связывает ответ персонажа со сном, используя совпадение: грузины / Грузинов. Этот явный ответ, однако, ничего не разъясняет и оказывается ложным ходом. Образ мороженого отсылает к Пушкину, к часто цитируемому в романе отрывку «Осень».

Мороженое выступает как символ холода, зимы, севера. В контексте аллюзии: отказ от мороженого – отказ от поминок по северу, что воплощается в сопротивленческой деятельности Грузинова. О баранине речь также заходит несколько раз. За ужином у Зилановых безумная Ирина, «живой символ» Царства мертвых, «мычала, объясняясь в любви холодной баранине». Соня – Мартыну: «Я знаю, вы баранину не любите». Баран – жертвенное животное, предназначаемое потустороннему миру. У Гомера «черного барана и овцу» Одиссей приносит в жертву теням. Для Мартына Зоорландия – страна мертвых, для Грузинова Россия – страна, чью гибель он отказывается принять.

Эти два персонажа маркируют в романе противопоставленность деловитости и мечтательности, материальной конкретности и духовной неосязаемости, общественной пользы и индивидуального опыта. Противопоставление воплощено в оппозиции категорий груза и легкости. Груз закодирован в фамилии: Грузинов. Легкость оговорена в поведении Мартына, его откровениях с Соней, когда он любил «пускать душу налегке». Понятие легкости освобождается в романе от весового смысла, соотносится с ирреальностью, с бестелесностью, с перемещениями души. Например, Мартын замечает о беглецах из России, что «несмотря на обилие багажа… было… впечатление, что все эти люди уезжают налегке…»

Понятие груза отождествляется со значением общественной пользы, жизненной конкретности. Грузинов советует Мартыну «заняться чем-нибудь дельным». Зиланов упрекает героя: «Баклуши бьете», имея в виду учебу в Кембридже. Символична и внешность Грузинова: «плотный, опрятный господин, с холодными глазами…» Мартын обращает внимание на его очки: «…очень почему-то простые очки, в металлической оправе, какие под стать было бы носить пожилому рабочему, мастеру со складным аршином в кармане…» Складной аршин, символ материальной меры мира, и простые очки, за которыми равнодушные к красоте мира глаза, – Грузинов на прогулках в горах «не любил, когда останавливались, чтобы поглядеть на вид…», – или другой общественный деятель – Зиланов, который путешествует «совершенно слепой к живописным местам…» Все это позволяет узнать в Грузинове и его соратниках по борьбе идеологических потомков Чернышевского, героя главы последнего набоковского романа, написанного по-русски, – «Дар» (см. ниже).

Разговор Мартына с Грузиновым воспринимается как последняя попытка героя воспользоваться маршрутом реальным. Неудача освобождает его от груза материальной определенности. Мартын называет свое путешествие «экспедицией», что на латыни значит – «военный поход налегке». Теперь его единственной дорогой в Зоорландию становится путь мифологический.

Вопрос о дальнейшей судьбе героя хоть и выходит за пределы текста, тем не менее не оставляет в покое ни исследователей, ни читателей. Между тем ответ на него дан самим автором, более того, демонстративно вынесен в заглавие. Необходимым смыслом его наполняет текст-адресат, аллюзией на который служит весь роман. Это «Энеида» Вергилия. Ключевые для понимания строки поэмы вынесены эпиграфом к настоящей главе.

Известно, что в античности понятие подвига связывалось не с уходом в Царство мертвых, а с возвращением из него[181]. Символично, что у Вергилия слово «opus», которое Брюсов перевел как «труд», прочитывается в этом контексте как подвиг и как произведение, что с полнотой реализует Набоков в своем романе.