— Проверь.

Результат получился еще более бледный.

— Какие у тебя еще предложения?

«Джин» откашлялся. Вообще-то, Вадиму нравилась манера общения его компьютера, но сейчас даже это невинное притворство его раздражало.

— Ну, давай уже, давай!

— Соседи, дворовые приятели, кружок кройки и шитья, школьная команда по легкой атлетике, правда… Люба всего лишь один раз принимала…

— Вперед!

Машина — это хорошо, но надо же и самому что-то… Вадим, не торопясь, во всех запомнившихся подробностях прокрутил всю пленку их знакомства, от первого испуганного шага к ней в палату до воплей Матвея Ивановича во дворе — «где она!?» Не упущено ли чего. Полюбовался на грустный профиль Бориса Стругацкого. Нет, нет, все не то. Кто там еще болтается по заводям — Майборода? Бажин? Во всех подробностях был просвечен незабываемый «визит вежливости». Автобусный водитель? Фигура странная, но чтобы поверить во внезапную скрытную дружбу Любы с косноязычным и нечистоплотным дядькой, выдающим себя за ее убийцу… как-то это за пределами разумения. Инвалид-колясочник? Вот в нем чувствуется неприятная непроясненность. Сосед. Но безногий. Десантник, но калека. И почему калека? Уж ноги-то теперь отрастить — это такой пустяк. Да, так сразу ничего и не скажешь. Надо встречаться. Неприятно, но придется.

Вадим опять тяжело выдохнул. Нет, хватит хотя бы от себя самого прятаться! Сколько ни петляй, сколько по сторонам ни рыскай, неизбежно из-за всех построений в Конце концов выдвигается, похабно скалясь, кощеевская физиономия Валерика. Можно сколько угодно твердить себе, что это противоестественно, глупо, надуманно, но почти наверняка — это так! Высокопоставленный, говорливый скелет сманил полуспящую красавицу у зажатого не умеющего двух слов слепить троечника. Прямо сказка "какая-то похабная. Что она там может от него ожидать!? Тут Вадим отчетливо понял, как он наивен. Если уж стало возможным поднимать людей из могил, то, что стоит устроить эрекцию всякому старичку, желающему тряхнуть своей стариной. Но он-то, он-то! Друг старинный! Он как решился на такую прямолинейную, вульгарную подлость!? Ему зачем эта почти дурнушка и почти дурочка? Как же надо было ненавидеть ему, Валерику, его, несчастного неумелого Вадика, чтобы воткнуть такой кинжалище прямо в сердечную мышцу. Или это копилось издавна, и накопилось так много? Но каким же образом, когда он, друг Вадим, был мертв. И если он даже нанес когда-то в прежние, юношеские годы своей неловкой лапой какую-то пощечину душе Валерика, но имелась же возможность все простить над разрытой могилой и раскрытым гробом! Да и что он мог такое уж сделать ловкачу и асу Тихоненке, чтобы такой слезой теперь отливалось. Но если не это объяснение, то какое? У Валерика и Любы любовь?! Вадима аж замутило от этой мысли.

Раздалось знакомое покашливание. Звук этот обрадовал лежащего в полной темноте.

— Говори!

— Девушка Катерина. Тесная дворовая дружба в седьмом-восьмом классе. После переезда Катерины из Калинова в Калинин имела место скрытая от прочих переписка.

Да, да, да — припоминая дело подопечной, зашептал про себя Вадим. Были какие-то письма-бумажки, были.

— Девушка Катерина, если судить по доступным данным, наиболее доверительный собеседник девушки Любы.

— Где этот собеседник?

— Изучает новую жизнь песцовых. Местопребывание локализовано. Таймыр. Окраинная станция восточной зоны. На связь выйти не удается.

Ага, мысленно сделал стойку Вадим. Уклоняться от нормального информационного контакта было, конечно же, никому не запрещено, но человек, вставший в такую позу, невольно заставляет думать о себе всякое-этакое.

— Лучший план в данной ситуации — попытаться обрести ее на местности.

— Это понятно. Попытаемся. Что там у тебя еще?

Компьютер вздохнул.

— Спорим, об одном человечке ты не подумал, позитронная твоя душа.

— Вы про десантника, хозяин?

Сволочь, ласково выругался Вадим.

— Что, тоже поставил завесу?

— Наоборот. Контактен так, что аж тошнит.

— Чем тебя может тошнить-то?!

— Слишком выпяченная готовность к сотрудничеству. Все, все пообсказал про девушку Любу, какие они были друзья, какую она к нему проявляла внимательность. Душа, мол, редкая, а сердце отзывчивое. Обещал всяческое содействие в поисках, в случае, если она на него набежит-налетит, тут же телефонировать нам.

— Так что тебе не нравится, не пойму?

— Такое впечатление, что поговорил с машиной.

— Да ладно тебе.

Пожалуй, ящик прав. Что-то десантник знает, и это же самое скрывает. Если Любы нет среди новых песцовых, придется заглянуть к десантнику. Такие не раскусываются через провода. Надо в глаза посмотреть. Так, план действий понемногу составляется. Куда для начала, на Таймыр? Нет, сначала Валерик. Надо связаться с ним. Если он так же, как девушка Катя, окончательно отрубил свой телефон, можно отбросить все сомнения — беглянка у него.

— Дай мне этого старичка.

И почти сразу появилась на экране физиономия старого друга. Все произошло так просто и буднично, что Вадим растерялся. Почему до него вчера нельзя было дозвониться?

— Чего тебе?

Вадим немного помялся, собираясь с силами.

— А где ты? В данный момент, где ты?

Старик невольно поглядел по сторонам.

— У своих. В Рос-Анжелесе.

Так назывался огромный искусственный город стариков, выходцев из пределов старой географической России.

Вообше-то, это было странно. С родителями связи Валерик, по его словам, почти не поддерживал. Там была старинная, грязноватая, не вполне внятная история, в которую еще были замешаны и родители Бажина. Кто-то кому-то с кем-то изменил, потом кто-то с кем-то отомстил. Еще когда семейства всех трех друзей жили здесь, на втором этаже этой самой двухэтажки. В принципе, о наличии этих коллизий Вадиму было известно, но в детали вникать он стыдился.

— Как себя чувствуешь?

Старый друг усмехнулся. Говоря откровенно, вопрос Вадима звучал очень искусственно.

— Тебя правда это интересует?

Помещение, где он находился, в общем, напоминало жилое. Подоконник, занавеска, верхушка стоящего на подоконнике цветка. Голоса на заднем плане разговора.

Вадим мучительно прислушивался, но в звуке тамошних голосов не было ничего хоть сколько-нибудь Любиного.

Валерик стрельнул взглядом вправо, вздохнул.

— Послушай, я, конечно, ускакал, не попрощавшись, но это ведь не достаточное основание, чтобы затевать слежку за мной и так вот тупо пялиться на меня через экран. Говори, чего надо?

— Да, ты уехал, не попрощавшись.

— Ну, можешь при встрече не поздороваться со мной. Что-нибудь еще?