Он набрасывается на меня, как изголодавшийся человек, и я с радостью позволяю ему это.

“Ах”, - кричу я, мои пальцы впиваются в его волосы, пока, должно быть, не становится больно, когда он впивается зубами в мягкую кожу моей груди. “Еще. Черт.”

“Гребаная шлюха”, - бормочет он, проводя языком вверх по моей груди, пока не достигает шеи.

Отчаянно желая его, я откидываю его волосы назад, заставляя его посмотреть на меня.

“Поцелуй меня”.

“После того, как ты уже отдала свои губы кому-то другому? Я, блядь, так не думаю”.

Я наклоняюсь вперед в попытке забрать их в любом случае, но его хватка на моем горле усиливается, и в итоге я зависаю всего в миллиметрах от своей цели.

“Я не делюсь своими игрушками”, - шипит он.

“И что заставляет тебя думать, что я делюсь?” Я рычу, пробегая глазами вверх и вниз по его телу.

“Я не помню, чтобы касался или целовал кого-то еще сегодня вечером, Чертовка”.

Образ рук Тиган по всему его телу всплывает в моей голове, заставляя мой желудок сжаться в узел.

“Хотя, может быть, мне и следовало это сделать, потому что ревность тебе идет”.

“Пошел ты. Ты можешь выйти туда и трахнуть любую из этих шлюх, если хочешь”.

Его глаза удерживают мои, ища ложь, которая, как он знает, там есть. Хотя я бы позволил этому случиться. Я бы даже, блядь, посмотрел, просто чтобы доказать свою точку зрения.

“Черт”, - рявкает он, снова утыкаясь лицом в мою шею и посасывая участок кожи под моим ухом, пока у меня не остается сомнений, что я буду носить метку несколько дней.

Отпуская мое горло, его руки скользят вверх по моим бедрам, забирая с собой платье, прежде чем он поднимает меня с пола, обхватывая мои ноги вокруг своей талии.

“Черт, Чертовка. Ты так красиво оделась для меня сегодня вечером, - рычит он мне на ухо, заставляя все виды безумных вещей происходить к югу от моей талии.

“Единственный человек, для которого я одеваюсь, - это я сама”.

“Чертовка”, - предупреждает он, когда его пальцы находят складной нож, заткнутый за мою подвязку.

Он вытаскивает его и держит розовый нож между нами, щелкая лезвием.

“Ха”, - бормочет он, поворачивая его и вбирая в себя. “На секунду мне показалось, что часть меня была привязана к твоему телу всю ночь”.

“Почему, черт возьми, я должна этого хотеть?”

Его глаза остаются прикованными к острию лезвия, когда он двигает его вперед и прижимает плашмя к моей нижней губе.

“Скажи мне, Чертовка. У тебя были намерения ударить кого-нибудь ножом сегодня вечером, или ты действительно надеялась, что я использую это на тебе?”

Мои глаза сужаются. “Я могу заверить тебя, у меня не было никаких намерений видеть тебя сегодня вечером”.

“И все же мы здесь”.

“Да, сегодняшний вечер был полон всевозможных сюрпризов”.

Он резко втягивает воздух, подтверждая то, что я уже знала. Он знает гораздо больше, чем говорит мне.

“Это точно так и есть”. Нож опускается над моим подбородком и начинает путешествие вниз по шее, острие царапает кожу, но не настолько, чтобы потекла кровь.

Мое сердце бешено колотится, а грудь вздымается, когда он продолжает, но я стараюсь держаться как можно тише — одно неверное движение, и этот нож пронзит мою кожу насквозь.

Его прикосновения почти нежны, когда он обводит мою грудь, его глаза следят за движением ножа, как будто он совершенно загипнотизирован красной отметиной, которую он оставляет после себя, — пока он не нажимает немного сильнее, и лезвие легко разрезает мою кожу прямо возле соска.

“Упс”, - неискренне произносит он, прежде чем наклониться вперед и слизнуть небольшую лужицу крови, которая выступает на поверхность.

Когда он отстраняется, у него на губе немного красного. Из-за этого он выглядит еще более опасным, чем обычно, и это не оказывает на меня должного эффекта, потому что новая волна жара приливает к моему сердцу.

Звук глубокого баса, доносящийся из-за пределов этой комнаты, рассеивается. Единственное, что я могу слышать, это наше тяжелое дыхание, когда мы смотрим друг на друга, бросая друг другу вызов, ненавидя друг друга.

Закрывая мой нож, он кладет его в карман, прежде чем снова обратить свое внимание на меня, обхватывая пальцами края моих трусиков и дергая, пока они не спадают с моего тела.

Скомкав их, они исчезают в том же месте, что и мой нож.

“Ты не можешь просто… блядь”, — кричу я, забывая, что я говорила, когда его пальцы находят мою мокрую киску.

“О, чертовка. Посмотри, как сильно ты меня ненавидишь, - бормочет он, снова атакуя мою шею.

Он погружает два пальца глубоко в меня, заставляя меня стонать, когда он сгибает их именно так как мне нравиться.

“О Боже. Да. Черт.”

Это то, что мне было нужно в ту ночь, когда он ушел от меня, даже не взглянув на меня еще раз.

Мои пальцы сжимают его плечи, мои ногти впиваются в ткань его рубашки, пока он продолжает тереться обо меня.

“Себ, черт”, - кричу я, моя спина выгибается, когда он кусает меня за шею достаточно сильно, чтобы прокусить кожу. “Черт. Блядь. НЕТ, - рявкаю я, когда он внезапно выходит из меня прямо перед тем, как я кончу. “Я, блядь, ненавижу тебя”, - кричу я, но вскоре передумываю, когда он немного приподнимает меня и спускает штаны на задницу, выпуская свой член.

“Ты все еще принимаешь противозачаточные?” он рычит.

Я киваю, почти потерявшись в своем желании даже слышать слова.

Он выпрямляется, а затем роняет меня, прижимая к своему телу, в то время как мои глаза закатываются.

Не давая мне возможности приспособиться к его размеру, он почти сразу же вырывается, прежде чем снова вонзиться так сильно, что я вижу звезды.

“Трахни меня. Да. Да, - кричу я.

Его пальцы впиваются в плоть моей задницы, когда он поддерживает меня только одной рукой и своими поршневыми бедрами. Другой рукой он хватает мою грудь, сжимая и покручивая сосок и посылая волну дополнительного удовольствия прямо к моей киске.

Его горячее дыхание щекочет мне ухо и спускается по шее, пока он продолжает свой мучительный ритм.

“Кому ты, блядь, принадлежишь, Чертовка?” - требует он, его грубая щека касается моей, царапая мою нежную кожу.

“Пошел ты”.

”Неправильный ответ”.

”Ааа”, - кричу я, когда он сильно щиплет меня за сосок. Почти слишком сильно.

“Я собираюсь погубить тебя, принцесса”.