Мысли толпились в голове Салингара, выталкивая одна другую, и он никак не мог от них избавиться. «Кажется, это бесполезно», – подумал он и выдвинул глаза на свет. Зеркало показывало, что состояние его стало только хуже. К пузырям добавились новые, наполненные страхом, беспокойством, похотью и необязательностью. А встреча с учителем уже должна была начаться.

Салингар спешно раскрыл шторку наружу и пополз по туннелю вниз, ругая сам себя за то, что проспал так долго. Туннель уходил всё глубже в тело Изначального, становясь уже. Наконец Салингар повернул на одной из развилок и оказался у входа в пещеру для занятий. Он мысленно собрался с духом и вполз внутрь.

Лиондар стоял напротив входа и смотрел прямо на него.

– Ты снова опоздал, Салингар, – сказал он.

Тело Лиондара было совсем не таким, как у его ученика. Он выглядел, словно сухой столбик на ножках, увенчанный глазами на тонких стебельках. Ни одной выпуклости, ни одного изъяна. Салингар ни разу не видел на нём пузырей.

– Да, учитель, – сказал Салингар, смотря в пол. – Я виноват. Простите меня.

– Дело не в том, что ты виноват, – сказал Лиондар. – А в том, что ты готов сделать, чтобы стать лучше.

– Я пытаюсь, учитель, – сказал Салингар.

– Пытаться – это сложный путь, – сказал Лиондар. – А простой и правильный – просто делать. Я смотрю на тебя и поражаюсь. Когда ты пришёл ко мне в школу, я увидел в тебе зачатки великих способностей. А сейчас, если ты будешь продолжать в том же духе, то твои ментальные дефекты не позволят тебе даже пролезть в эту пещеру.

– Ну, до этого ещё далеко, – возразил Салингар, и над его правой лапкой тут же надулся пузырёк нескромности. Салингар заметил его, и покрылся мелкими прыщиками стыда.

– Контроль над собой – это единственный ключ к успеху, – сказал Лиондар. – Давай попытаемся разобраться. Что мешает тебе сосредоточиться на своём пути?

– Много чего, – ответил Салингар, внутренне радуясь, что разговор перешёл в конструктивное русло. – Например, сны.

– Сны, – сказал Лиондар. Он засучил лапками, покачался из стороны в сторону, размышляя. – Что же, это интересно. И что ты видишь в своих снах?

– Другой мир, – сказал Салингар. – Существа в нём непохожи на нас. Они называют себя людьми. И один из них ищет в жизни гармонию и никак не находит.

– Почему же тебя беспокоит этот сон? – спросил Лиондар.

– Потому что я волнуюсь за того человека, – сказал Салингар. – Я бы хотел ему помочь, но не знаю, как.

– Очень странно слышать от тебя такие речи после долгих лет обучения, – покачал Лиондар рожками. – Ты же понимаешь, что сны – это реальность, вторичная по отношению к нашей.

– Понимаю, – согласился Салингар.

– И ты понимаешь, конечно же, что наша реальность вторична по отношению к истинной реальности.

– Да, учитель.

– Тогда ты должен осознавать и то, что только твоё приобщение к истинной реальности может помочь тебе достигнуть гармонии.

– Я не понял, учитель, – сказал Салингар.

– Что? – Лиондар встрепенулся. Салингару показалось, что на мгновение на лапке учителя вздулся крохотный пузырёк раздражения, который, впрочем, тут же исчез. – Чего же ты не понял?

– Я не понимаю, каким образом, приобщаясь к истинной реальности, я могу помочь этому человеку.

Лиондар вздохнул.

– Салингар, послушай меня. Не думай об этом человеке. Это просто сон, который не имеет никакого значения. Значение имеет только твоя гармония.

– Но ведь я об этом и говорю! – воскликнул Салингар. – Я хочу помочь этом человеку во сне, потому что, пока я о нём беспокоюсь, я не могу достичь гармонии.

Лиондар задумался.

– Ну, хорошо, – сказал он. – Я допускаю, что каждый должен пройти свой путь, и ты хочешь идти длинным и сложным. Не дело учителя вмешиваться в выбор пути, если ученик ещё не готов осознать свою ошибку. Ты должен сам понять, что тебе нужно, и я не в силах сделать это за тебя. Но скажи мне, Салингар – а как ты собираешься помочь этому человеку?

– Мне кажется, учитель, – сказал Салингар, – что сны – это отражение моего беспокойства, моих тревог. Что если я сам настроюсь соответственно, то и в снах всё станет хорошо.

– Ты сказал разумную вещь, – согласился учитель. – Но, в таком случае, ты как раз пришёл к той мысли, которую я пытаюсь тебе внушить. Сначала тебе нужно достичь гармонии в самом себе. Так что тебе мешает на самом деле?

– Я… Я честно пытаюсь медитировать, – сказал Салингар. – По нескольку раз в день. Даже купил себе аромат фафта…

– Бесполезная дрянь, – сказал Лиондар. – И каковы же успехи?

– Меня всё время отвлекают какие-то мысли. Я не могу сосредоточиться.

– Мысли тебя отвлекают, – пробормотал Лиондар. – Но ведь мысли – естественная часть тебя. Мы не можем жить без мыслей. Разве не так?

– Да, учитель.

– Мне кажется, ты неправильно понимаешь саму суть медитации. Твои мысли – это реальность. Такая же, как и всё остальное. Реальность вторичная. Нет никакого смысла в том, чтобы от мыслей избавиться. Если ты избавишься от мыслей, ты превратишься в тупой комок слизи.

– Но медитация… – начал Салингар, однако тут же опустил рожки в смущении.

– Медитация – это не избавление от мыслей, а принятие реальности такой, какая она есть, – сказал Лиондар. – Ты должен принимать мысли. Ты должен их видеть и чувствовать. Но осознавать, что они – всего лишь часть вторичной реальности.

– Но как? – растерянно пробормотал Салингар. – Я не понимаю.

– Представь себе глубокую пещеру, по которой течёт исилдак. Он может быть мутным или горьким, сладким или густым. Что это меняет для пещеры? Практически ничего. Он утечёт, а пещера останется пещерой. Настоящий ты – это пещера. А твои мысли, беспокойства, сны – это исилдак. Неважно, какой он. Будь пещерой. Думай об истинной сущности, а не о преходящем. Понимаешь меня?

– Да, учитель…

И они говорили так ещё долго, почти до самого вечера, когда время урока уже давно истекло. Салингар приполз в свою каморку, отдохнул немного и, поразмыслив, решил опять попробовать медитацию. Он убрал ненужные тарелочки и сел снова в центр пола.

– Сначала, – сказал он вслух, вспоминая слова учителя, – нужно сосредоточиться на том, что происходит здесь и сейчас.

Он втянул в себя глаза и погрузился в темноту. Первые мгновения он ничего не чувствовал. Затем вдруг ощутил, как приятно и прохладно в его норке. Где-то вдалеке раздавались стуки и шорохи. Салингар слышал их, осознавал, но не придавал большого значения.

«Я – это я, – подумал он. – Я и здесь, и везде. Я вмещаю в себя