характером бойкой бабы, которой мило и мужа любить, и детей подымать. Детей у Ивана двое, дошкольники Вова и Геня. Тоже ведь ждут не дождутся, когда объявится их отец. А потом пришел ему в голову Полетаев. Иван поставил его на свое, бригадирово, место и ухмыльнулся: «Ему бы трактор-то получать. Интересно, с чем бы он воротился?» Пришел Полетаев на ум и тут же исчез, вытесняемый более важным. В груди заострилась забота-тоска об оставленной им на весь день бригаде, в которой, казалось Ивану, могло случиться что-то плохое, чего поправить мог только он. Но это, видимо, от привычки жить неотлучно в своем Соловьеве. Случиться там ничего не должно. «А день-то сегодня, — отметил Иван с минутным довольством, — к нам было облаком повернулся. Да не-е. На кривых оглобельках нас не объедешь».

Солнце припало к угору, когда они въехали на паром. Закат был красив и печален. Старушки с узлами, женщина с дочкой, высохший, как на припеке, дряблый мужик, бусый матрос-перевозчик Великопятов — все глядели в сторону солнца с грустной досадой, как смотрят в ночи на уютный костер, который вот-вот догорит и погаснет.

Лева выбрался из машины, подвел под колеса чугунные чушки и тоже уставился на закат. Пахло водой и нагревшимся полом парома. Иван подошел к перевозчику, дал закурить и, заплатив за билеты, помог размотать причальную цепь. Над винтом забурлило. Паром развернулся, и тень от рубки упала в реку, вода в этом месте сделалась черной. Слободин приблизился к трактору. Увидев лежавшее на руле лицо с заштопанным носом, усмехнулся: «Где сидим, тут и спим. А в общем-то все понятно: пару ночей-то, самое малое, как не спал».

На стрежне реки показался косяк пиловочных бревен. Моторист, решив его миновать, дал хорошие обороты. И он бы, само собой, миновал, да в эту минуту прошла скоростная «Заря». Паром покачнуло. А вместе с ним покачнуло и трактор. Подпорки свалились. Пассажиры кто охнул, кто побледнел, кто схватился за поручни ограждений.

— Сто-ой! — заорал Иван, завороженно следя за колесами «Беларуся», которые дрогнули, тронулись, покатились. Шишов лишь голову приподнял, блаженно зевнул и снова улегся лицом на баранку.

— Тормозни! — закричал Шишову и Лева, бросаясь в своей снежно-белой с помпончиком кепке под переднее колесо. Передок сбил шофера, и Лева, падая на пол, успел-таки вытянуть руку, пихая книгу под рубчатый скат. Трактор запнулся.

Слободин распахнул было рот, блеснувший оскалом зубов, чтоб оглушить тракториста худыми словами. Но в эту секунду косяк плывших бревен скребнул торцами по днищу парома, и пол его задрожал. Снова трактор сдвинулся с места, но теперь не вперед, а назад, туда, где отертый колесами борт был свободен от ограждений. Лева, крича неизвестно кому: «Не пускай!», — подобрал на бегу измятую книгу и кинулся к заднему колесу. Но скорее шофера поспел бригадир. Долгорукий и долголицый, уперся было в кабину, да сразу и отскочил, кого-то сильно толкнув, и пыхтевший за ним человек невольно сделал крутую пробежку и по инерции прыгнул в реку.

Шум, суматоха, старушечий визг. Иван обернулся и, разглядев на воде человека, державшегося за книгу, понял, что это шофер. И заорал бригадир немужичьим недобрым ревом, видя, что трактор не удержать и вся махина его, как погибель, шмякнется прямо на голову Левы. Он еще пробовал как-то уменьшить у трактора ход, упирался в него спиной и плечами, спотычливо делал шаги. Но, кажется, было все бесполезно.

— Не-е! — захрипел Слободин и, отчаявшись, сел, притираясь спиной к колесу. Его ударило, дернуло, потащило. Сердце щипнула досада, что обрывается жизнь, что мало успел и что Лева с Вальчиком тоже пропали.

До воды оставался какой-нибудь метр, как трактор круто остановился. «Это паромщик! — понял Иван, поднимаясь. — Это Великопятов!» И увидел под колесом «Беларуся» чугунную чушку. Иван не успел еще распрямиться. В уши ворвался пронзительный крик:

— Дяденька! Дяденька утонул!

Но к удовольствию всех Лева тут же вынырнул из воды, отплевался и жадно потребовал:

— Чалку!

Когда шофер с мокрой книгой в руке, без кепки и при одном уцелевшем полуботинке ступил на паром, первым делом он бросился к «Беларусю» и начал срывать с ног Шишова домашние тапки.

Тракторист приподнял помятое сном лицо.

— Это куда? Ведь мои! Не задей! Али мне по новой босому ехать?

— На вот! — сунул Лева полуботинок. — Тебе довольно и одного!

— Бригадир!!! — завопил Шишов. — Али я соснул, дан можно меня нагова оставить?

— Соснул! — забранился Иван, снимая пиджак с просторной дырой меж лопаток. А мог бы и не проснуться! Скажи спасибо старому моряку!

— Спасибо! — осклабился Валя. — Только за что? — И посмотрел на паромщика с удивлением. — А дедко? Чего ты такое мне сделал? Не знаешь?

Великопятов махнул на Валю рукой:

— Сидишь, как сова на шестке, дак давай уж не хорохорься! — И пошагал к стоявшему возле «уазика» бригадиру.

— Спине-то как? Тяжело? — сочувственно улыбнулся.

— Ровно изба упала, — вздохнул Слободин.

— Ничего, — Великопятов взял папироску из портсигара, который ему протянул бригадир, и шутливо добавил: — Пройдет. А ты, водолаз, — повернулся к шоферу, который, дрожа, выжимал водянелые брюки, — выкушай водочки, как приедешь.

Вспомнил Иван:

— Я и забыл! — И полез в машину за поллитровкой.

— За рулем я не пью, — наотрез отказался Лева.

Слободин не стал приневоливать.

— Ну как знаешь.

Берег стремительно приближался. Он был полог, с двухэтажными в шесть окошек к реке большими домами, с лодками в подугорье, стайкой пестро одетых людей, санитарной машиной с крестом и пятнистой собакой. Паромщик направился было к цепям, да Иван задержал:

— Карман-то есть у тебя?

Великопятов похлопал по брезентухе:

— Целых четыре!

— Припрячь! — Слободин протянул ему поллитровку.

— Робяты-ы! — воскликнул паромщик. — Я ведь не искупамшись!

— Бери! Бери! — приказал Слободин. — Я не каждого угощаю. К тому же за счет вон того обормота, — кивнул головой на трактор, в распахнутой дверце которого, глядя в их сторону, маялся Валя.

От