— Может, помощь моя нужна?

Обеспокоился Мигунов.

— Нет! Нет! Мы уж сами! Бегу! — тыкнул пальцем в живот Ивана. — Бегу как раз к твоему «Беларусю». Потороплю слесарей с прокаткой…

— Ловко придумал! — сказал Слободин, едва механик нырнул в полый прикалиток ворот.

— Для пользы колхоза годится и это, — ответил польщенный шофер.

Иван расстегнул широкий в полах сельповский пиджак, достал папиросы.

— Вальчик? — позвал, поворачиваясь к машине. — Живой?

Из задней дверцы вылезла потная голова с грубо залатанным носом.

— А чего?

— Скоро дадим тебе работешку. На вот пока подыми, — бригадир протянул Шишову три папироски, дал и спичечный коробок. — Вот как выкуришь все, тут нам трактор и подадут.

Однако Иван недостаточно знал Мигунова, который верен остался себе, действуя как в поговорке: должен, не спорю, отдам, да не скоро. Шишов выкурил все папироски и еще одну попросил, а Лева проверил мотор, вытер стекло и, уклав на баранку книгу, читал ее так, словно это было его окончательным делом. Иван же ходил взад-вперед. Полчаса ходил. Час. Наконец не стерпел. «Чего они там?» — досадливо буркнул и рассерженным шагом подался во двор.

Во дворе было солнечно и уныло. Металлический лом. Груда щебня. Железная бочка. Невдали два корпуса мастерских. Дальше — шеи старых комбайнов. Вокруг ни души. Неожиданно из-за бочки возник плюгавенький мужичок в кожаном фартуке и берете.

— Кого, гражданин, потерял?

— А ты кто такой? — Слободин поглядел на него с досадой.

— Я — слесарь… Аркаша.

— Послушай, Аркаша, где тут у вас дают «Беларусю» обкатку?

— Дровишек небось захотел? — кончики тоненьких губ Аркаши дрогнули и привстали — он улыбался. — Откуда везти? И куда?

Слободин хотел уже было послать Аркашу подальше, да вдруг учуял в его вопросах припрятанный смысл.

— Не ты ли ладишь везти?

— Может, и я, орсик-морсик. Мы с этим делом попеременно. Кто посвободнее, тот и повез…

Дослушивать дальше Иван не стал.

— Мигунова случаем не видел?

Аркаша выставил ногу вперед.

— Родня ему? Кореш?

— Кум! — насмешливо бросил Иван.

Но Аркаша ему поверил, глаза проблеснули желанием тут же Ивану и угодить.

— Все в порядке тогда! Кто-кто, а Илюша потрафит. Мастер на это. Вторую неделю старается для людей.

— Почему — вторую? — не понял Иван.

— Потому, орсик-морсик, что трактор до Майских еще излажен. А за ним чего-то не приезжают. Забыли, видать. Вот Илюша прокатку ему и затеял.

— С чем прокатку? — Иван почувствовал скверный озноб, с каким его начинала захватывать ярость. — С дровами?

— По потребности, кому с чем, — Аркаша взялся за лямочки фартука, оттянул их и отпустил. — Мне, например, с навозом на огород. А вон Валентину Петровичу, нашему буху, с мебелью из хозмага. А тебе-то чего везти?

— Мне не везти, мне сеять, — сказал Иван угрожающим тоном. — Пшеницу сеять. Сообразил?

— Ну да?! — не сразу поверил Аркаша, а поверив, перепугался и готов уже был ускользнуть, да Иван протянул к нему руку, забрав его фартучек вместе с рубахой.

— Где-ка механик? — мрачно спросил, ощущая, как душу его охватило негодование не только к Аркаше и Мигунову, но и ко всем остальным, на кого вторую неделю работает трактор.

— Орсик-морсик, откуда я знаю…

Иван подтянул Аркашу, чуть не подняв его над землей, и тот, будто муха, засучил ногами.

— Где, говори? А не то удавлю как мелкого паразита!

Глинисто-желтое, с пышненьким носом лицо Аркаши стало глянцево багроветь.

— Дома, — услышал Иван круто сдавленный голос, — ей-богу, не вру. Шурка Манойлов должон…

— Что — должон?

— Должон свезти ему обрези с пилорамы.

— Где живет Мигунов?

— Там, — Аркаша скосил глаза на забор, в котором виднелся пролом. — Тут ему ближе.

— Адрес? — потребовал Слободин.

— Пролетарская, двадцать четыре.

— Дыши! — Слободин разжал запотевшие пальцы, отпуская Аркашу на волю. Однако слесарь, сделав с десяток шагов, осторожно остановился:

— Прости, товарищ, но ты откуда?

Но Ивану было не до Аркаши. Он торопливо ступал к машине.

— На Пролетарскую! — приказал.

И Лева по свекольно-красным щекам Ивана, по властному голосу и посадке, с какой бригадир погрузился в сиденье, сообразил, что получилась нелепость, и, рассердись на того, кто Ивана так сильно расстроил, нажал ногой на педаль.

На перекрестке двух улиц «уазик» тряхнуло. Иван повернулся к Шишову:

— Зри в оба! Видишь вон «Беларусь»?

— Вижу, — ответил Шишов, поедая глазами стоявший в конце проулка трактор с тележкой.

— Небось узнаешь?

— Чего?

— Трактор, на коем пикировал с мосту?

— Ху-у! — засмеялся Шишов. — Почему, интересно, он тут? Да еще с горбылем?

Слободин посоветовал:

— Не задавай ученых вопросов. А приготовься! Будешь делать сейчас пересадку.

— Это на трактор?

— Правильно понял. На тракторе сразу поедешь домой.

— Прямо с тележкой?

— Прямо.

— А куда ее деть?

— Где-нибудь по дороге отцепишь.

Визжа тормозами, «уазик» остановился, почти притершись к кривому крылу «Беларуси». Шишов из дверцы метнулся наверх, лишь голые пятки его блеснули. Трактор кряхтел, работая вхолостую, и Вале понадобилась минута, чтоб он пошибче затараторил и, тронувшись с места, удаленько побежал, увлекая вслед за собой и тележку, на которой захлопал откинутый борт, и на поросшую мать-и-мачехой бровку канавы посыпались горбыли.

Ржаво пропела калитка, и на дорогу выскочил Мигунов, а за ним низкорослый в нейлоновой куртке механизатор.

— Трактор украли! Эй! Эй! — Мигунов подбежал к машине и, не глядя, кто в ней сидит, махнул вдоль улицы бархатной