Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Руку-то опусти, — посоветовал Лева и обнял пальцами рычажок, собираясь ехать следом за Валей. Но Слободин задержал, почувствовав вдруг к Мигунову странное любопытство, как к человеку нелепой судьбы, которого он неправильно понял.
Мигунов перестал отступать. Утвердился на бровке канавы. Лицо его было бледным, лишь около носа неровно и жидко разлился морошечный цвет. И вдруг эта кривенькая улыбка.
— Корреспондент областной газеты? — таиться и прятаться было уже ни к чему. Мигунов осмелел, кровь ударила в голову, пожилое лицо его стало красным. — Смелы-ы! Ничего не скажешь! Только за смелость эту придется ответить! Обоим!
— Гы-ы, пугает, — пренебрежительно гыкнул Лева и оглянулся на бригадира, взглядом требуя от него, чтобы тот приказал ему ехать.
Однако Иван не любил нехороших намеков, тем паче сказанных с явной угрозой, и потому, распахнув свою дверцу, высунул ногу.
— Дальше?
— А дальше вам разговаривать не со мной! — Механик глянул на парня в нейлоновой куртке. — Поди, Манойлов! Милицию вызывай!
Слободин и вторую ногу высунул из машины.
— Насчет чего?
— Насчет тележки украденных дров! — отозвался механик и показал Манойлову путь, каким он должен поторопиться. — Самому Николаеву скажешь. Пусть этих гавриков заберет. А за тем, что с тележкой, пошлет дежурку!
Вот и понял Иван механика Мигунова, понял, как оборотистого дельца, который, спасая себя, пойдет на любое. Иван испугался, подумав о том, что в истории этой можно не разобраться и наказать не того, кого надлежит. «Как так? — заворочалось в голове. — Неуж без вины виноватыми будем? Да что это? В наше-то время?»
— Постой, — Слободин резво выбрался из машины, — может, мы без милиции обойдемся? Э-э, Манойлов! — крикнул нейлоновой куртке.
— Ваша песенка спета! — механик, погладив ладонями плечи, заговорил утверждающе, властно, с довольным смешком, как говорят зависимым людям, когда желают их попугать. — Нынче вам дома не ночевать… — Он еще собирался что-то добавить, но, увидев, что Манойлов топчется возле забора и в милицию не идет, недовольно спросил:
— Что, Манойлов, с тобой?
— Нельзя мне туда: я там был.
Мигунов досадливо сплюнул, однако расстраиваться не стал.
— Ладно! Сам добегу! У меня в один миг! — И, обойдя дорожную лужу, ступил на бревнистую перемычку. Ступил и забился ногами и головой, ощущая под мышками чьи-то ладони, которые грубо сгребли его и, поддернув к распахнутой дверце машины, так турнули туда, что механик не сразу и понял: откуда, зачем и куда он попал?
— Пешком ни к чему! На машине быстрей! — пояснил Слободин, забираясь вслед за механиком на сиденье. — Давай, Лева, жарь! Мигунову в милицию надо. И нам заодно.
Механик виду не подал, что растерялся. Наоборот, решил показать, что бывать в таких переплетах ему не в новинку.
— А ты с головой! — он скептически усмехнулся. — Но, кажется, с глупой. Вам-то в милиции что за нужда?
— Узнать, — ответил Иван, — откуда дровишки?
— С лесозавода. А что? — сказал механик с ехидным задором. — Или думаешь, я бесплатно?
— Кто вас, пакостных, знает, может, и платно. Только нам надо понять и другое.
— А что — другое! Мне, разумеется, ты не скажешь?
— Могу, потому как тебе так и так отвечать. Сколь раз трактор гонял по дрова? По картоху? По мебель? Это первое. А второе: гонял для кого?
Вопросы были серьезные, но Мигунов сделал вид, что нисколько не испугался, и хлопнул Ивана рукой по ноге.
— Скажу по секрету: гонял для многих. И для милиции в том числе.
Такого циничного откровения Иван совершенно не ожидал. Он потянулся к шоферу.
— В милицию не поедем Редакция знаешь где?
— Я и туда гонял! — деланно рассмеялся механик, снова хлопнув Ивана рукой по ноге.
Это было уже глумление — беспринципное, грязное, страшное тем, что бороться обычным способом с ним невозможно. Чуял Иван, что механик сейчас смеялся над каждым, кто по уму, по совести и по долгу работы должен был защищать справедливость. Он поглядел на свои широченные руки, которые вдруг затряслись, наливаясь разгневанной кровью, и испугался, что может не совладать и тогда случится такое, чего никто ему не простит.
— Вот оно как! — стиснул челюсти Слободин и боковым резким взором окинул лицо Мигунова. Лицо было дряблым, но и румяным, с хитрой бороздочкой на щеке. Казалось, бороздочка говорила: «Зря стараешься, бригадир, поймать на крючок меня не удастся, потому что я из породы ловчил, которые многим бывают полезны…»
— Куда теперь? — обернулся Лева, сбавляя ход.
— Погоди, — попросил Слободин. В эту минуту он знал одно — надо обидчика проучить. Обязательно надо. Справедливость должна взять над подлостью верх.
— Давай-ко домой, — сказал он, стишая голос, просившийся вырасти в яростный крик.
— А этого? — оглянулся шофер.
— Этого мы забираем с собой!
Мигунов зацепился за перегляд шофера с Иваном, как за колючку проволоки, и вздрогнул.
— Не пойму! — механик мелко пожал плечами.
— В колхоз увезем, — объяснил Слободин, — туда ты, надеюсь, еще не гонял?.
— Чего мне там делать в вашем колхозе?
— Народ соберем. Он и решит: чего с тобой делать?
— Вы что, ребята, всерьез?
— Всерьез.
— Да ну вас к монахам. Выпустите меня.
— Прибавь-ко, Лева, газку.
На окраине города, против столовки, в придворье дома под тополями стояла тележка с подразвороченным горбылем. Разгружал ее старик с красной лысиной на затылке. Сердце Ивана не вынесло, глухо забилось, как
