Вот только он сам постепенно превращался в иное существо и чувствовал, что неспособен больше держать в узде зверя, который медленно отвоевывал себе тело. Совершённые ужасные поступки тоже никто не отменит: их приходилось совершать согласно условиям сделки. Но Гэри заботила только Кэти. Если удастся ее спасти, то все остальное не будет иметь значения и никому не нужная жизнь бывшего военного послужит хоть чему-то хорошему.

Когда Гэри проснулся сегодня утром в человеческом обличье, он немедленно вспомнил ночную охоту на крыс и едва не опорожнил желудок. Это очень не понравилось зверю: никто не смел его осуждать или пренебрежительно относиться к результатам труда. Внутреннее чудовище понемногу становилось сильнее. Оно не обладало совестью и моралью, лишь стремилось к выживанию. Как ни странно, этот факт беспокоил Гэри больше, чем убийства. Возможно, сказывалась служба в армии.

Окна на пятом этаже в здании напротив не заслоняли шторы, потому что Кэти нравилось выглядывать наружу, даже если вид загораживали другие дома и пелена дождя. Очень, очень плотная пелена дождя. Гэри проследил, как Тина заходит в палату и начинает доставать журналы со статьями о знаменитостях и моде, которые так любила их дочь. Однако девочка бросила на глянцевые обложки лишь мимолетный взгляд, после чего снова сомкнула веки. На лице жены появилось выражение, словно только что отломился новый кусочек ее сердца. Раньше Гэри слишком часто видел это выражение, но не мог ничего поделать, только сидеть и смотреть.

Но теперь все изменилось.

Теперь он способен повлиять на ситуацию, хотя для этого пришлось заключить сделку с дьяволом. Гэри выполнит все, что прикажет Моретти, а тот взамен спасет Кэти. Бывший военный с холодной уверенностью осознавал, что скоро от него самого ничего не останется, что зверь одержит верх и выместит все прежние намерения, цели и мысли, но ни капли не возражал. Любой отец принес бы такую жертву, ни секунды не колеблясь, за малейший шанс спасти жизнь любимой дочери. Тогда Тина поймет, что не совершила ошибку, выйдя замуж за Гэри.

Тело пронзила острая боль, заставив его упасть на колени. Настало время чудовищу отправляться на задание.

Умом Ханна понимала, что дождь — это всего лишь осадки. Она попадала под множество ливней на разных континентах, и всегда суть оставалась неизменной: законы природы вынуждали влагу скапливаться в облаках и капать на землю под определенным углом в зависимости от преобладавших на тот момент ветров. Конечно, имели значение и дополнительные факторы вроде температуры, атмосферного давления и прочих условий. Но суть заключалась в том, что дождь подчинялся определенным правилам, которые можно было вычислить и измерить.

Однако это явно не относилось к Манчестеру. Прежде всего, метеорологические прогнозы пасовали перед местной погодой. Ханна же оказалась настолько наивна, что поверила обещаниям синоптиков по телевизору сегодня утром и не взяла с собой зонт. Кроме того, дождь лил со всех сторон одновременно. Создавалось ощущение, что, куда бы она ни повернулась, капли летели прямо в лицо. И в дополнение ко всему безудержная стихия этого города определенно обладала собственным характером, причем на редкость зловредным.

Ханна порадовалась тому, что хотя бы надела пальто. В конце концов, март в Англии всегда был переменчивым, и она решила перестраховаться: всегда существовала вероятность выйти из дома ранним утром, а вернуться поздней осенью. Но вездесущие капли дождя умудрялись пробираться даже под застегнутую на все пуговицы верхнюю одежду и стекать по шее, проникая в такие места, куда просто не должны были бы. Ханна стояла на остановке, вымокшая до нитки и несчастная до глубины души, и зло высматривала автобус, который, очевидно, не планировал появляться.

Подумать только, а ведь день так хорошо начинался!

Ханна встала с утра, полная задора и намерения перестать плыть по течению и взять быка за рога. Теперь же она хотела просто заползти под одеяло и никогда больше не вылезать. Новость о смерти Саймона произвела сильное впечатление, хотя они встречались всего лишь дважды, и то ненадолго. Бедный парень казался невероятно обаятельным, оптимистичным и деятельным человеком. Тяжело было смириться с мыслью, что, пока Ханна прошлой ночью мирно спала в постели, он спрыгнул с крыши небоскреба. Полная бессмыслица.

На скамье возле остановки кто-то бросил промокший номер «Вечерних новостей». Наверное, какой-то счастливчик, который перестал нуждаться во временном укрытии, так как автобус наконец подошел. Ханна подобрала газету и попыталась прочитать статью, несмотря на то что отсыревшие страницы расползались под пальцами.

Смерть Саймона и самоубийство двухнедельной давности породили волну зловещих слухов о том, что недостроенный небоскреб проклят. Владелец здания опубликовал заявление с выражением удивления и заверениями в немедленном усилении охраны для обеспечения безопасности. Сквозь строки читалось обещание уволить всех сотрудников, задействованных в инциденте.

Действия Саймона казались необъяснимыми, но это не оправдывало странного поведения Бэнкрофта, который сразу объявил полицию врагами. Ханну растили в почтении к органам правопорядка. Разбиравшие дело о ее совершенно случайном поджоге дома следователи произвели прекрасное впечатление своей компетентностью и снисходительностью. Хотя объяснить ситуацию стоило напуганной девушке немалых нервов.

Интересно, не рождено ли настойчивое стремление Бэнкрофта найти любую, даже самую необычную, причину смерти несостоявшегося сотрудника чувством вины за то, что он сам подтолкнул молодого впечатлительного парня слишком близко к краю? Кто знает. В конце концов, никто не способен заглянуть в мысли другого человека.

И все же, если рассматривать ситуацию под другим углом, Бэнкрофт мог оказаться прав: запертый на три замка велосипед, необъяснимое расположение найденного тела и отсутствующий фотоаппарат, который, по утверждению Грейс, Саймон никогда не снимал с шеи. Возможно, все они выдавали желаемое за действительное, но происшествие и в самом деле производило впечатление не такого однозначно простого, как выглядело раньше. Однако все сомнения перевешивал факт, о котором Ханне сообщила детектив-сержант Уилкерсон: записи видеонаблюдения неопровержимо свидетельствовали, что Саймон вошел в здание и поднялся на крышу в полном одиночестве. С таким аргументом было тяжело спорить.

В этот момент к остановке подъехал автомобиль. Окно со стороны пассажира опустилось. Нет, только не это. Ранее мужчина на другой машине уже пытался завязать беседу с Ханной. Она наклонилась и сообщила, что не знает окрестности и не может указать верное направление, если дело в этом. Не отрывая взгляда от руля, водитель спросил:

— Ты работаешь?

— Да, — с недоумением отозвалась девушка.

— И что делаешь?

— Э-э… Я журналист.

Вместо ответа мужчина нажал на газ и уехал так быстро, что Ханна едва успела отскочить от плеснувшей ей на ноги лужи, и только спустя минуту она сообразила, на что намекал незнакомец. Казалось, что день просто не мог стать еще противнее, но судьба, как всегда, нашла способ опровергнуть это убеждение. Ужасно.