На выезде из посёлка у меня зазвонил телефон. Номер незнакомый, московский, и поначалу я не хотела брать трубку, но звонивший не сдавался — сдалась я.

— Каролина Сергеевна? — спросил приятный мужской голос. — Это Сергей Александрович, следователь по вашему делу.

Я необычайно удивилась.

— Ну да, ну да. Следователь по делу, которого нет.

Он искренне и весело рассмеялся в ответ:

— Вы ведь сегодня улетаете. Из какого аэропорта, не подскажете?

— А вам зачем? — нахмурилась я.

— Хочу вас проводить, если вы не против. Так какой аэропорт?

Я машинально назвала место и время отправления, добавив, что очень скоро буду там.

— Не слишком ли рано выехали?

Мне не понравился его чересчур ироничный тон.

— Пробки, знаете ли. Это же Москва, а я не люблю опаздывать.

Мне хватило ума не оправдываться за то, что я сбежала из маминого дома.

— Похвальная пунктуальность, — хмыкнул он, безусловно, догадавшись о моих истинных мотивах, — меня самого необыкновенно раздражают опаздывающие люди… Что ж, тогда до встречи. Я вас наберу.

Следователь приехал в аэропорт минут через сорок, когда мы уже позавтракали, быстро нашёл нас и уселся прямо напротив меня. Я заказала себе большой капучино, он — двойной эспрессо с лимоном. Регистрация на наш рейс пока не началась, поэтому нам некуда было торопиться.

— Ну, как вам Москва? Часто здесь бываете? — деловито спросил он, со свистом прихлёбывая кофе. Банальный вопрос, чтобы начать плохо клеящийся разговор двух малознакомых людей.

— Да нет, не очень, — коротко ответила я, по-прежнему ожидая подвоха.

— А я, не поверите, ни разу из Москвы не выезжал, — доверительно сообщил мне следователь, — у меня и заграничного паспорта нет. И знаете, как-то не тянет совсем, хотя послушать про заграничную жизнь люблю.

Последовали вопросы о средней заработной плате, жилищных условиях и общественном транспорте. Я рассказывала, избегая оценочных суждений, об особенностях островного существования, малоэтажных домах ленточной застройки и круглосуточном автобусном сообщении. Следователь совершенно искренне удивился, узнав, что англичане оправдывают левостороннее движение исторически достоверными сведениями о перемещении римских легионов слева и правилами разъезда воинов на рыцарских турнирах. Он также необыкновенно живо отреагировал на мой ответ о штрафах за неправильную парковку и с восторгом оценил сведения о жёлтых мигающих сигналах пешеходных переходов. Его радостной заинтересованности, казалось, не было предела.

Сара поначалу прислушивалась к нашему разговору, но вскоре устала и принялась демонстративно скучать. Её горячий шоколад замерзал и покрывался плёнкой, и она, подобрав под себя одну ногу и перекинув другую через подлокотник кресла, наполовину отвернулась от нас, чтобы спокойно сосредоточиться на меняющихся экранах телефона.

Когда Сара занялась своим делом и перестала обращать на нас внимания, я окончательно расслабилась и разговорилась. Следователь, заметив, что я соскребаю ложкой со стенок остатки молочной пенки и корицы, предложил заказать ещё кофе и пирожное на десерт. Помявшись для приличия, я согласилась, и с удовольствием наблюдала, как мой собеседник уверенным жестом, словно магнитом, подманил сонную официантку к нашему столику в считанные секунды. У меня ушло бы не меньше двух минут, чтобы привлечь её рассеянное внимание.

Пирожное показалось мне необыкновенно вкусным, я с наслаждением принялась за него, когда следователь, не меняя выражения лица и приветливо улыбаясь, вдруг спросил:

— А вы, Каролина Сергеевна, знали, что дом записан в равных долях на ваших бабушку и дядю?

Я поперхнулась от неожиданности.

— Вижу, что не знали, — вкрадчиво продолжил он. — Удивительно, правда? И ещё один примечательный факт: незадолго до смерти ваш отец подавал заявление на развод, но до судебного разбирательства дело не дошло, потому что спустя неделю истец заявление отозвал.

Я так и сидела с набитым ртом, не в силах проглотить кусок, и во все глаза смотрела на следователя. Так вот, к чему была наша встреча в аэропорту и долгий разговор о лондонских пробках! Мозаика сложилась, романтические предположения о взаимной симпатии между мной и сероглазым милиционером улетучились, и Люсины пьяные разглагольствования о щенках предстали в новом свете. Я поняла, какое тайное знание связывало обеих женщин: маму и Люсю. Нелады с последним мужем, спорное наследство, неожиданное возвращение бывшего валаамовского послушника, который хотел забрать себе всё — сколько скелетов в маленьком семейном шкафу! Мамины упрёки, брошенные со свистом в лицо Виктору Сергеевичу на поминках, обрели смысл. «Ты не можешь… после стольких лет!» — возмущённо шептала она ему, а он торжествующе улыбался в ответ, потому что совершенно точно мог, даже после тридцатилетнего отсутствия, ничуть не смущаясь, получить и дом, и квартиру. Люся слушала их разговор очень внимательно, делая вид, что занята уборкой грязной посуды со стола, и сама призналась, что ушла последней. А мой отец? Он хотел развестись, потом забрал заявление и всё-таки сломал себе шею. Неужели опять Люся? Или они вдвоём это придумали? Мама не могла не знать, но предпочла не выдавать компаньонку. Или это было странное, невероятное совпадение, которое, тем не менее, тяготило женщин и заставляло чувствовать себя виноватыми? Крутая лестница на второй этаж и не воздержанные в выпивке мужчины — ничего удивительного! Люди постоянно наступают на одни и те же грабли и не учатся на ошибках. Дядюшка, наверняка, считал смерть отца несчастным случаем и мог не подозревать о разводе, раз между подачей заявления и его отзывом прошла всего лишь одна неделя.

Из оцепенения меня вывела Сара. Она — умная девочка, и, заподозрив неладное, быстро пришла на помощь.

— Ма-ам, — с безупречной русской интонацией позвала она и добавила по-английски. — Come along now! They’re checking-in[13].

Я с трудом проглотила непрожёванный кусок пирожного и поспешила запить его кофе, который не успел остыть. Горьковатая жидкость обожгла мне язык, и я громко выругалась, чем очень насмешила дочь.

— Ну, нам пора. Началась регистрация на рейс, — обратилась я к следователю, стараясь следить за тем, чтобы глаза у меня не бегали из стороны в сторону. — То, что вы рассказали, очень занимательно и лишний раз доказывает правоту русской пословицы «Не было бы счастья, да несчастье помогло».

Следователь продолжал настаивать.

— Вы уверены, что не хотите ничего добавить? Может быть, вы что-то слышали той ночью? Вы или ваша дочь? — обратился он к Саре.

— I heard nothing, — вдруг ответила та, смело глядя милиционеру в глаза. — Never wake up at night[14].