Черевин сделал паузу, чтобы глотнуть чаю.

— Да не тяни, Пётр Александрович, заинтриговал уже, — нетерпеливо рыкнул император.

— Слушаюсь, государь… Если мы правы и Ефременко с Калюжным — одно лицо, то, спрашивается, чем он занимался все эти годы — между разгромом «Народной воли» и взрывом вашего поезда? В архивах нашли ответ и на это. Одни из террористов, арестованных после гибели вашего родителя, показал, что незадолго до покушения Желябов отправил небольшую группу партийцев в Лондон. Так он якобы создавал резерв партии на случай разгрома «Народной воли» в России. В группе был и Калюжный. Тогда он звался Овчинцевым, но не суть…

Император подался вперёд.

— Ты сказал, — в Лондон?

— Точно так, Ваше Величество. Там он влился в русскую революционную общину. В её составе были и есть люди, которые с нашей контрразведкой… скажем так… сотрудничают. Ничего определённого о Калюжном сообщить не могут. Он всегда держался на особицу, чем занимался, — никто не знает. Однако наши осведомители совершенно точно указывают, что община содержится на деньги британской разведки и что некоторые революционеры были завербованы англичанами для использования в работе против России… Логично предположить, что в их числе оказался и Калюжный. А через несколько лет, — возможно, пройдя определённую подготовку, — был обратно заброшен к нам. Скорее всего, для проведения террористических актов. Ценность его именно в этом, ничем другим, в сущности, он не занимался.

Император прервал его жестом.

— Всё это, разумеется, интересно и складывается в определённую картину, — медленно сказал он, — однако построено на предположениях… А если допустить, что Ефимов ошибается? И Ефременко вовсе не Калюжный, а кто-то иной, с английской разведкой не связанный? Тогда и версия британского следа рассыпается.

Черевин переглянулся с Победоносцевым и тяжело вздохнул.

— Увы, государь, у версии есть косвенное подтверждение, — страшное…

— То есть?

— С Белозёровым в посольстве работал офицер из рязанского жандармского управления — капитан Звягин. Под фамилией Творожков играл при Сергее роль кучера, был связным. Неделю назад найден зверски убитым.

Император машинально перекрестился.

— Жаль офицера, упокой Господи его душу… Но что из этого следует?

— Мы выяснили: именно Звягин брал в Рязани Калюжного десять лет назад. Своими руками.

— Вот как? — переспросил Александр. — И ты думаешь, что?..

— Да, государь. Можно предположить, что боевик случайно столкнулся с капитаном в столице, узнал его и всадил нож в спину, да ещё и надругался над покойником. О том, что кучер на самом деле является жандармским офицером, мгновенно стало известно британскому резиденту Фитчу. Произойти это могло в одном-единственном случае: Калюжный доложился. Стало быть, вернувшись в Россию, по-прежнему поддерживает отношения с посольством, с английской разведкой… А опознав кучера, расшифровали и хозяина.

— Что с Белозёровым? — быстро спросил Александр.

— Не волнуйтесь, государь, Белозёров жив и здоров. Хотя, конечно, досталось ему изрядно… Взяли его прямо в посольстве. Там в подвале оборудовано что-то вроде застенка, туда и упрятали. Фитч собственной персоной допрашивал, — пытался выяснить планы нашей контрразведки, хотел перевербовать…

— Невероятная наглость, — тихо, словно боясь сорваться на крик, произнёс Александр. — Задержать в иностранном посольстве российского подданного, применить насилие…

— Да, Ваше Величество, с нами не церемонятся, — сдержанно сказал Победоносцев, протирая очки. Подслеповато взглянул на императора. — А с какой, собственно, стати церемониться? В их представлении Россия — держава второстепенная, да и мы люди второго сорта. Но как же мешает им эта второстепенная держава! А тут ещё страх за Индию в связи с нашими завоеваниями в Средней Азии… А ещё экономическое, промышленное, военное усиление… Да они там с ума сходят, во все тяжкие пускаются.

— Нет худа без добра, государь, — заметил Черевин. — Во время допроса Сергей обвинил Фитча в организации покушения на вашу персону. Тот в ответ засмеялся и сказал, что насчёт покушения никто, никогда, ничего не докажет. Фактически это признание. А почему бы и не признаться? Он был уверен, что Белозёров из подвала живым не выйдет. А Сергей вырвался, — чудом. Есть Бог на свете!

— Воистину, — с чувством откликнулся император.

С кряхтением поднялся из кресла и в задумчивости прошёлся по кабинету, жестом показав собеседникам, чтобы те сидели. Победоносцев с болью и невольной жалостью подумал, что за последние месяцы Александр заметно сдал. Чудовищное напряжение сил, благодаря которому император спас семью и себя во время катастрофы под Борками, не прошло бесследно. Говоря попросту, он надорвался. Стал сутулиться при ходьбе. Появился непонятный кашель. Под глазами легли синие круги. При всей физической мощи начал уставать быстрее обычного, а ведь и сорока пяти ещё нет… И получается, что англичане своего в какой-то мере добились, — не мытьём так катаньем.

— Убедили, — тяжело сказал наконец Александр, останавливаясь.

— Добавлю, государь: Ефимов через Белозёрова запустил информацию, что факт взрыва наши следственные органы установили и сейчас разбираются, — сказал Черевин. — Фитч за голову схватился. Они-то были уверены, что катастрофу списали на технические причины, и вдруг… Англичанин всеми силами пытался через Сергея выяснить, как идёт расследование, кого подозревают. Под видом чиновника, чей брат-жандарм ведёт следствие по взрыву, подвели к Фитчу нашего офицера. Тот якобы через брата узнал, что главные подозреваемые в этом деле, — недобитые народовольцы, а больше ни про кого и речи нет. Резидент был счастлив… Ах, какая игра могла сложиться! — горестно добавил генерал. — Кто ж знал про Калюжного… Специально Звягина из Рязани выписали, чтобы никто в столице не мог опознать…

— Убедили, убедили, — нетерпеливо повторил Александр. Лицо его потемнело от скрытого гнева. А может, не надо сдерживаться? Как славно было бы сейчас жахнуть кулаком по столу, заорать что-нибудь матерное, — словом, выпустить пар…

Нельзя. Слабость.

Император сел в кресло настолько резко, что тёмно-синий мундир, ладно облегавший мощную фигуру, затрещал по швам. Забрал густую бороду в горсть.

— Что мы можем предпринять в ответ? — спросил он, обращаясь к Победоносцеву.

Тот выдержал кипящий взгляд Александра и, пожевав тонкими губами, твёрдо ответил:

— Боюсь, что ничего, Ваше Величество.

— Вот как? — насмешливо и зло откликнулся император. — Помазанника Божьего чуть не угробили, а мы что же, — утрёмся?

— Разделяю ваше негодование, государь, но… Впрочем, судите сами. Прямых улик нет. Есть уверенность, есть понимание, что ситуация именно такова, — но улик нет. И хорошо, что нет…

— Вот как? Это почему же?

— А что с ними делать? Мы даже не можем обнародовать страшную правду о покушении на императора, — невесело сказал Победоносцев. — Общественное мнение мигом заставит нас выслать дипломатов и разорвать отношения с Британией. А это — война. Причём война, в которой Англию почти наверняка поддержит Австрия с Германией. На нашей стороне будет, дай