– Потом расскажу. – Оксана обняла Кирилл на прощание и побежала к подъехавшему такси.

Кирилл проводил её взглядом, пока машина не скрылась, и вернулся в дом. Без Оксаны ему стало грустно. Он и сам удивился, как быстро он привык к девушке за короткое время. Соболев давно уже считал себя законченным холостяком, и ему казалось, что теперь-то уж, в его возрасте, уже никогда не сможет полностью довериться ни одной женщине. А уж тем более влюбиться в неё, ревновать, бояться отпускать, радоваться её постоянному присутствию в доме. Его сильно смущала большая разница в возрасте. Шестнадцать лет – это не шутка. Он уже имел первый сексуальный опыт, когда она ещё не родилась. Теоретически она могла бы быть его дочерью. Но та неожиданная зрелость Оксаны, умение смотреть на вещи чуть ли не более взвешенно, чем сам Кирилл, его удивляли и восхищали. Он знал, что у Оксаны было непростое детство, рано ушедшие родители, бабушка, любовная драма. Но при этом она не была цинична, как бывает большинство людей, прошедших через горнила жизни. Что уж говорить, Соболев был гораздо циничнее Оксаны. А у него-то был всего лишь один пропущенный удар, правда, очень болезненный. Но предательство невесты и друга, оказывается, легко забывается, когда его затмевает новое счастье.

Чтобы как-то отвлечься, он решился заняться очередной отложенной проблемой дома – заделать трещину на потолке. Трещина была в гостиной, толщиной примерно в палец. Лет десять назад во время паводка дом дал небольшую усадку, после чего данная трещина и образовалась. Родители давно просили его заняться потолком, но Кириллу всё время было некогда. Сейчас вот он нашёл время. Чтобы не сыпалась штукатурка, он накрыл мебель плёнкой и бросил на обеденный стол старое покрывало. Помня о просьбе Оксаны не выключать компьютер, Кирилл аккуратно переставил ноутбук на подоконник за занавеску, чтобы та, на всякий случай, защитила ещё и от возможной побелки, которая может посыпаться во время работ. Закончив приготовления, он взялся за работу.

В общем-то, работа была несложная, только руки быстро уставали с непривычки, будучи все время поднятыми. Побелка нещадно сыпалась, и Кирилл ещё раз похвалил себя за предусмотрительность, что позаботился о мебели. Через два часа, весь белый от налипшей к потному телу побелки, он с удовольствием констатировал, что работа закончена. Это было не так уж сложно. Как часто бывает, самая откладываемая работа, как правило, занимает совсем немного времени. Конечно, комната требовала ещё уборки, но Соболев решил заняться ею после того, как сходит в душ. Глаза неприятно щипало от соли. Ополоснуться он решил в летнем душе, расположенном во внутреннем дворе дома. Вода была ещё прохладной, но погода выдалась такой хорошей, что не хотелось идти в тесную домашнюю ванну.

Кирилл смывал с себя последние остатки побелки, когда услышал, как хлопнула входная дверь. Он быстренько обтёрся, натянул шорты и поспешил к дому. На его лице играла улыбка – Оксана вернулась даже раньше, чем обещала. Но, зайдя в дом, Кирилл увидел совсем не её.

– Здравствуйте, Кирилл Олегович, – поздоровался спецагент.

– Добрый день, – растерянно ответил Кирилл. – Неожиданно вы.

– Как же, обещал ведь, что скоро приеду к тебе. – Степной стоял в дверях, не решаясь ступить на засыпанный побелкой пол. – А у тебя ремонт, что ли?

– Какой там, – отмахнулся Соболев, – просто обещал родителям трещину в потолке заделать. Насвинячил только.

– Ясно. – Спецагент поднял голову и посмотрел на потолок. – Хорошо сделал, незаметно.

– Спасибо, – ответил Кирилл. – А вы с какими новостями? Всё? Дело закончено?

– Почти. – Степной отвёл взгляд. – Остались мелкие формальности. А ты один здесь кукуешь?

– Один, – соврал Соболев, радуясь, что Оксана так удачно уехала. Он не хотел рассказывать об её участии. – Да вы проходите, я потом полы помою. На кухне у меня такой чай травяной…

– Извини, Кирилл, – ответил спецагент и достал пистолет. – Мне правда жаль, но это дело надо доводить до конца.

Степной уверенным движением направил пистолет в грудь Соболеву. У Кирилла вдруг перехватило дыхание. Он понимал, что не успеет убежать или увернуться, слишком близкое было расстояние и слишком тесная комната. Почему-то мысли о том, чтобы попробовать прыгнуть на спецагента, у него даже не возникало. Он понимал, что вот это и будет верная смерть. Сразу же, мгновенная. А ещё он был слишком растерян, чтобы вообще что-нибудь придумать. Ему нужно было время.

– Почему вы это делаете? – севшим голосом, спросил Соболев.

– А ты сам не понимаешь? – ответил Степной. Лицо его сморщилось, словно от досады, и чуть-чуть опустилась рука с пистолетом. – Ты столько знаешь, ты столько видел. Хотя даже не поэтому. Я вот тебе честно говорю, я просил тебя оставить в живых. Но мне объяснили, что концы надо рубить. И если это сделаю не я, то сделают со мной.

– Но все же знают, что я был подсадной. Что на самом деле я на вас работал. – Соболев пытался найти ниточку, которая спасёт его жизнь.

– Вот те, кто знает, и прислали меня.

– А как же закон?

– Закон. – Спецагент горько усмехнулся, и его рука с пистолетом опустилась ещё чуть ниже. – Это же наш закон, Кирилл. Мы его придумали. Да и если так разобраться, я всего лишь собираюсь убить террориста. Ты же взорвал завод. Ты один из исполнителей крупной террористической организации. Тебя просто необходимо убить. Это даже логично и где-то даже справедливо.

– Справедливо? – опешил Соболев. – Для кого?

– Для рядового зрителя новостей, – спокойно ответил Степной. – Мы – агенты центра, защищающие людей, устранили опасного убийцу. Справедливость – это только мера. И на разных весах она разная. Конечно, в нашей работе мы пользуемся не ювелирными весами, а скорее кантором, но для многих и этого достаточно. – Спецагент явно сел на любимого конька, продолжала философствовать. Тем временем Соболев заметил, как рука с пистолетом опустилась ещё ниже. – А что ты думаешь, – продолжил Степной, – где у нас есть справедливость? Вот эта тема с уничтожением террористов, ты думаешь, она справедлива? Черта с два!

– Уничтожать настоящих, – Соболев подчеркнул последнее слово, – террористов можно. А просить человека помочь в поимке преступника, а потом убить, выдавая его за террориста, – нет. – Кирилл специально подначивал спецагента, прикидывая шансы. Если Степной опустит пистолет ещё на десяток сантиметров, можно будет попробовать прыгнуть на него.

– Кто такие настоящие террористы? Я имею в виду не наемников, которые зарабатывают деньги по всему миру с оружием. Эти преступники, без вариантов. Но они никогда не пойдут на провальную операцию, где высока возможность смерти. Нет. Они никогда не будут смертниками, которые обматывают себя тротилом или врезаются на машинах в посольства. Я не про них говорю. Я говорю про тех мальчишек, которым не повезло родиться в такой среде, что убийство не считается чем-то зазорным. Они верят в сказки, которыми их пичкают ради собственной власти и наживы большие боссы. Им в восемь лет дают автомат, а в десять заставляют убить человека. Большинство из них даже не понимает, что может быть как-то по-другому. А бывают и такие, которых вербуют уже в зрелом возрасте. Но разве виноваты несчастные люди, что они попадают под влияние сект? Мозг человека – что твой компьютер, довольно легко поддается взлому без хотя бы элементарной защиты. А многие про эту защиту даже не думают. И вот скажи мне, где тут справедливость, что мы убиваем одураченных или просто детей? Разве это решение проблемы? – Спецагент опустил пистолет ещё ниже. – Разве правильно вместо поиска лекарства от болезни убивать больных? Сомневаюсь. Так что не надо мне говорить о справедливости. Мы всё время убиваем людей ради своего спокойствия и потому что иначе не умеем.